Симпатия
Шрифт:
Больше в ту ночь Хесус с Мариелой не спали. В семь утра посмотрели — машины уже не было. Старенький сосед в халате и тапочках, с глубокими мешками под глазами, поздоровался и состроил кислую мину.
— Вот говнюки, — сказал он.
Хесус и Мариела вглядывались в улицу.
— И все из-за собаки, сеньор Сатурнино. Не могу я этого понять, — сказала наконец Мариела.
— Да какой там собаки, — ответил сосед. — Просто они так развлекаются. Имеют власть — вот и делают что хотят. Пойду попытаюсь поспать. Бог в помощь.
В течение следующей недели себиновская машина, всякий раз с новыми полицейскими, то появлялась, то пропадала. По
Хесус твердо решил, что ездить никуда не надо.
— Если он хочет помочь фонду, может перевести нам на счет. Или купить десять мешков корма. А ездить к нему домой нам незачем.
— Незачем-то незачем, только у меня такое чувство, что, если не поедем, будет хуже.
Их пугало, что дом генерала находится так далеко. А когда они все же туда добрались, напугал непроницаемый кирпичный фасад, автоматические ворота, камеры и провода под напряжением. Не дом, а какой-то бункер.
Смиренные, как телята у порога бойни, они нажали на звонок.
Навстречу вышел старик в халате и тапочках, как их сосед. Только, в отличие от сеньора Сатурнино, этот был сама элегантность, даже в домашней одежде. Он так смотрел зелено-синими глазами, что хотелось в ответ опустить глаза. Но ощущение оставалось приятное, как будто щуришься, глядя на рябь пруда.
— Я генерал Мартин Айяла Айяла. Большое спасибо, что пришли. Прошу за мной, по этой каменной дорожке. Хочу показать вам сад. И познакомить с собаками. Им про вас я уже рассказал.
10
Хесус с Мариелой так и не узнали, имел ли генерал к этому отношение, но после первого визита, когда они пожаловались, в какой ад превратилась их жизнь, полиция от них отстала.
В течение лета они еще три или четыре раза побывали у генерала. Садились за столик в саду, пили кофе, апельсиновый сок и угощались восхитительным печеньем. Когда Улисес Кан получил распоряжение от адвоката и вызвал их на первое рабочее совещание в «Аргонавты», им наконец-то представился случай осмотреть сам дом. Как они и подозревали, он был громадным. Проблема заключалась не в пространстве, а в его распределении. Казалось, у дома вообще не было первоначального проекта, архитектура образовалась сама по себе, порывами.
Адвокат вручил Хесусу и Мариеле папку с документами, касающимися фонда. В основном инструкциями и практическими советами. А также планом дома (у Улисеса тоже был экземпляр) с предложениями по оптимизации пространства. Генерал понимал, что первоначальный проект может немного измениться вследствие «неизбежных непредвиденных обстоятельств» (писал он в письме, которое тоже лежало в папке), но все же надеялся, что изменений удастся избежать. В этом и состояли обязанности Улисеса — следить, чтобы все делалось правильно. А Хесус и Мариела должны были управлять фондом и взять на себя всего одну дополнительную задачу: заботиться о Майкле, Сонни и Фредо как о родных собаках. Это означало, что собак из дома в Эль-Параисо нужно было временно пристроить, а самим переехать в «Аргонавты».
— Генерал тебя очень любил. Говорил, ты ему как сын, которого у него никогда не было, — сказал Хесус.
— Так прямо и говорил? Ну, в общем, справедливо. Он мне тоже был как отец, которого у меня никогда не было. Хотя на самом деле — тесть. У него сын и дочь. Паулина, моя бывшая жена, грозится оспорить завещание.
Хесус вытаращил глаза:
— Что значит — оспорить?
— Да ничего особо не значит. Они задумали представить дело так, будто у Мартина было старческое слабоумие и потому завещание не имеет силы.
— Но это же неправда, — возмутилась Мариела.
— Конечно, неправда. Я рассказываю, просто чтобы вы были в курсе ситуации. Очень важно, чтобы между нами с самого начала не осталось недомолвок. Понятно?
Оба кивнули.
Откуда у него взялся этот командный тон? Видимо, ощущение катастрофы, разлитое в воздухе, придавало энергии. А может, это письмо Мартина так на него повлияло.
Дорогой Улисито!
Апокалипсис близится. К сожалению, я его уже не застану. Это тебе предстоит выстроить ковчег, посадить туда жену и зверей, а потом сорок дней ждать. Apres le deluge[2] ищи голубку с оливковой веточкой. А как только веточка окажется у вас в руках — бегите. Тут нет никакой тайны. Ковчег — это дом. Стратегическая точка, куда нужно будет его поместить, — вершина той горы, на которую ты обратил внимание в первый день. Как затащить дом размера «Аргонавтов» на вершину горы? Яи сам задаюсь таким вопросом, когда мне улитка в голову втемяшится. И тогда я кричу: «Месопотамия! Тигр! Евфрат!» — и все во мне разочаровываются. Но сам я вдвойне разочарован. Поверь мне. Только сирота способен понять слово «безумец». Береги себя, парень.
Любящий тебя
Мартин
Надин осталась играть с собаками. Пока Улисес, Хесус и Мариела бродили по лабиринту слишком больших и безобразных комнат, до них долетал ее смех и собачий лай.
Спустились в подвальное помещение, где обнаружили три стиральные машины, две сушилки, два корыта и несколько столов для глажки. Сквозь окна проникал дневной свет, все вместе походило на прачечную в военной части. За белой решеткой второй двери виднелся сад. Улисес нашел связку ключей, висевшую на гвозде. Перепробовал множество, пока один не подошел к решетке. Они от крыли дверь и оказались в укромном уголке сада.
— Собачье кладбище, — сказала Мариела.
— Вы тут утке бывали? — спросил Улисес.
— Нет. Но генерал упоминал его в письме.
Они молча обошли могилы четырех собак. Потом отперли низкую калитку в кустах и попали в основную часть сада. Надин при виде их удивилась, а собаки бросились навстречу.
«Надин, Мартин, один», — подумал Улисес.
Хесус с Мариелой занялись собаками, а Надин с Улисесом сели за тот столик, за которым прежде обсуждалось создание фонда.
— Мне нужно прочесть письмо, которое генерал оставил им. Не знаю, как бы так попросить, чтобы не вызвать подозрений, — сказал Улисес.
— А если просто прямо сказать? И свое письмо им покажи.
— Не могу. Если это письмо каким-то путем попадет в лапы Паулины, все пропало. У нее тогда будет доказательство, что отец был невменяемый, когда составлял завещание.
— Но ты-то знаешь, что это не так.
— Я-то знаю. Но этого мало. Старик знал, с какой стороны зайдут его детки, и хотел меня предупредить.
— Ждал от них чего-то подобного, значит.
— От Паулины — точно. Адвокат сказал, она уже роет землю, чтобы аннулировать завещание. Про брата ничего не говорил.