Символ и ритуал

Тэрнер Виктор

Основы значения

В большинстве африканских языков есть термины для обозначения ритуального символа. Ньякьюса, например, говорят об ififwani (сходства); ндембу употребляют chijikijilu (отметина, зарубка), производное от kujikijila (делать зарубки на пути, оставлять отметины). Первое означает дополнительную ассоциацию, ощущение сходства между знаком и обозначаемым, средством и понятием; второе — способ соединения знакомой территории с незнакомой. (Ндембу сравнивают ритуальный символ с тропой, которую охотник отмечает зарубками, чтобы найти обратный путь из незнакомого буша в свою деревню.) Другие языки обладают сходными терминами. В обществах, не имеющих мифов, значение символа строится по аналогии и ассоциации трех основ — номинальной, субстанциальной и артифактуальной, — хотя в каждый данный момент может использоваться лишь одно из них. Номинальная основа — имя символа, элемент акустической системы; субстанциальная основа — чувственно воспринимаемые физические или химические свойства. в том виде, как они признаны культурой; артифактуальная основа — это техническое изменение объекта, используемого в ритуале, целенаправленной человеческой деятельностью.

Вот пример. В начале ритуала совершеннолетия у ньякьюса из Танзании¹⁸ девушке дают «снадобье» под названием undumila. Это снадобье в то же время разработанный символ. Его номинальная основа — произведение термина из ukulumila (кусаться, быть болезненным). Субстанциальная основа — естественное свойство корешка, по которому названо снадобье, — едкость вкуса. Как артифакт снадобье состоит из нескольких символических

субстанций. Символ целиком включает в себя действие и ряд объектов. Вильсон пишет, что корешок «просовывается в отверстие воронки или чашки, сделанной из листа дерева, покрытого корой, затем в чашку насыпают соль. Девушка берет кончик корешка в рот и зубами заталкивает его внутрь, открывая тем самым отверстие, через которое соль сыплется ей в рот»¹⁹. Корешок и воронка из листа совместно с их ритуальным употреблением составляют артифакт. Эти три основы значений подтверждаются теми ньякьюса, с которыми беседовала; Вильсон. Одна женщина сказала: «Едкий корень — это penis мужа, чаша — ее vagina, соль, тоже едкая, — семя ее мужа. Прикусывание корня и съедение соли — это совокупление»²⁰. Другая женщина утверждала следующее: «Undumila проходит через лист покрытого корой дерева, имеющий вид чаши, и это знак мужчины и женщины, penis в vagina. Это похоже на подорожник, который, мы даем ей, когда моем ее. Подорожник — символ мужа. Если мы не дадим ей… undumila, у нее постоянно будут месячные, и она станет бесплодной». Третья информантка сказала: «Остротой undumila и соли мы символизируем болезненность месячных». Таким образом, undumila одновременно является символом полового акта, профилактикой против болезненного соития и против частых и болезненных месячных, а также (в соответствии с другими данными) ритуальной защитой против «тяжелых», т. е. тех, кто активно живет половой жизнью, в особенности женщин, которые только что понесли, Если «тяжелый» человек наступит на отпечаток ноги новопосвященной, то она не сможет родить ребенка, а будет длительно менструировать. Эти объяснения демонстрируют также многозначность и экономность референции единого доминантного символа. Одни и те же символические формы способны представлять различные, даже диспаратные процессы — супружеское соитие и менструальные затруднения, — хотя можно предположить, что ньякьюса на бессознательном уровне рассматривают «неприязнь» женщины к половому акту как причину ее бесплодия или — меноррагии.

символы и космологии

Сходными примерами изобилует этнография Африки южнее Сахары, однако в великих западноафриканских культурах фон, ашанти, йоруба, дагомеев и догонов частичный экзегезис уступает место эксплицитным сложным космологиям. Среди догонов, например ²¹ , символ становится фиксированной точкой связи между животным, растительным и минеральным царствами, которые сами по себе рассматриваются как части «un gigantesque organisme humain» [5] . Господствует доктрина соответствий — все является символом всего другого, в ритуальном ли или не в ритуальном контексте. Так, догоны устанавливают соответствие между различными категориями минералов и органами тела. Различные почвы сопоставляются с органами «внутренности желудка», скалы рассматриваются как кости скелета, а различные оттенки красной глины сравниваются с кровью. Иногда эти соответствия замечательно метки: две скалы, одна на другой, представляют грудную клетку; белая речная галька — пальцы ног. Те же самые-принципы parole du monde [6] остаются верными и для отношений между человеком и растительным царством. Человек — не только зерно вселенной, но каждая отдельная часть одного зерна представляет часть человеческого тела. В действительности лишь наука освободила человека от сложного переплетения соответствий, основанных на аналогии, метафоре, мистической партиципации, и дала ему возможность смотреть на все отношения как на проблематичные, не предопределенные до тех пор, пока они не будут экспериментально испытаны или систематически сопоставлены.

5

Гигантского человеческого организма (франц.).

6

Слова мира (франц.).

Кроме того, догоны разработали чрезвычайно тонко и изысканно отделанную систему соответствий между речью и компонентами личности. Тело представляет собой магнит или фокус для духовных начал человека, которые, впрочем, способны и к независимому существованию. Догоны противопоставляют видимые и невидимые («духовные») компоненты человеческой личности. Тело состоит из четырех компонентов: воды (кровь и телесные жидкости), земли (скелет), воздуха (дыхание) и огня (животное тепло). Происходит постоянный взаимообмен между внутренними выражениями этих элементов и их внешними аспектами. У тела 22 части: ступни, голени, бедра, поясница, живот, грудь, руки, шея и голова составляют девять частей (оказывается, догоны считают парные части, как и близнецов, едиными); пальцы (считая каждый в отдельности) составляют десять частей; и мужские гениталии составляют три части. Цифровая символика этим не ограничивается: считается, что существует восемь символических зерен, представляющих основные хлебные злаки региона и находящихся в ключицах каждого до-гона. Эти зерна представляют мистическую связь между человеком и его зерновыми культурами. Само тело речи, подобно человеческому телу, состоит из четырех элементов: вода — это слюна, без которой речь суха; воздух порождает звуковые вибрации; земля придает речи весомость и значительность; огонь сообщает речи теплоту. Здесь не только гомология между личностью и речью, но также и своего рода функциональная взаимозависимость, поскольку слова выбираются мозгом, проходят через печень, поднимаются, подобно пару, от легких к ключицам, которые окончательно решают, появится ли речь изо рта. К 22 частям личности следует добавить 48 типов речи, которые делятся на два ряда по 24. Каждый ряд находится под знаком сверхъестественного существа, одного из близнецов-андрогинов Номмо и Йуругу. Тут я должен обратиться к обширным трудам Гриоля и Дитерлен по космогонической мифологии догонов²². Близнецы — создания Аммы. Йуругу восстал против Аммы и имел половые сношения со своей матерью, за что был наказан превращением в бледного лиса. Номмо спас мир актом самопожертвования, перенес людей, животных и растения на землю и стал повелителем речи. Речь Номмо — человеческая, и ее можно слышать; Лис безгласен, и язык знаков, создаваемый следами лап, может быть истолкован лишь гадальщиками. Эти мифы представляют классификацию и таксономию космоса и общества; они объясняют многие детали ритуала, включая формы и цветовую символику искусных масок; и именно они определяют, где и как строить дома. В других культурах Западной Африки есть такие же разработанные космологии, которые проявляются в ритуальной и гадательной символике. Их внутренняя логика и симметрия может быть отнесена на счет традиций длительной оседлости и ведения сельского хозяйства в одной природной среде в сочетании с открытостью в течение тысяч лет для транссахарских культурных (включая религиозные верования) элементов — древнеегипетских, римских, христианских, неоплатонических, гностических, исламских. История Западной Африки контрастирует с историей Центральной Африки, где большинство обществ происходит от групп, которые за сравнительно короткий период мигрировали по нескольким различным экологическим регионам и которые затем в течение нескольких веков страдали от работорговли и охоты за рабами.

Группы расчленялись, а затем соединялись с социальными обломками других обществ в новые, временные государства. Были завоевания, ассимиляции, отвоевания, взлеты и падения «королевств саванны», а за временной централизацией следовала децентрализация с расколом на локализованные кланы. Подсечное земледелие вынуждало народ к постоянному

передвижению; охота и скотоводство осложняли мобильность. Ввиду этих обстоятельств для возникновения сложных, цельных религиозных и космологических систем в Центральной Африке было меньше возможностей, чем в Западной Африке. Однако нужды и опасности социального и личного выживания создавали подходящие условия для развития ритуалов как прагматических инструментов (с точки зрения исполнителей) для того, чтобы справиться с биологическими переменами, болезнями и природными напастями всех сортов. Социальное действие в ответ на физическое воздействие было систематическим и систематизирующим фактором. Порядок, космос возникли из цели, а не из искусно разработанной космологии. Порядок хорошо согласуется с человеческим опытом на уровнях доиндустриальной техники; даже его нарушения достоверно отражают «факты жизни» — в противоположность последовательным и гармоничным космологиям, чьи символы и мифы маскируют и затушевывают основные противоречия между желаниями и фактами.

Постоянная действенность ритуальных символов

Тем не менее, если сравнить, то обнаружатся замечательные сходства между символами, используемыми в ритуале во всех районах Африки южнее Сахары, несмотря на различия в космологических тонкостях. Одни и те же идеи, аналогии и способы ассоциации лежат в основе формирования символа и обращения с ним — от реки Сенегал до мыса Доброй Надежды. Одни и те же представления о силах господствуют в королевствах и пастушеских племенах. Являются ли эти наборы сходных символов единицами сложных порядков или обломками некогда распространённых единств, символы остаются чрезвычайно живучими, а темы, которые они выражают и воплощают, — крепко укоренившимися. Возможно, это происходит потому, что они возникли внутри того экологического и социального опыта, который до сих пор господствует во многих регионах континента. Поскольку они так живучи и поскольку происходит постоянный приток и отток людей между деревней и городом, то неудивительно, что большая доля образности в произведениях современных африканских романистов и в риторике политических деятелей заимствована из ритуальной символики, в которой она черпает силу для контролирования и направления эмоций.

Гадание и его символика

Вступление

Чтобы адекватно объяснить значение ритуальных символов, следует вначале учесть те виды обстоятельств, которые порождают ритуальные исполнения, поскольку эти обстоятельства, по всей вероятности, решают, какой из ритуалов будет исполняться, а цели ритуала во многом определяют значение используемых в нем символов. Я уже детально описывал систему гадания ндембу [5] и ограничусь здесь лишь кратким резюме о роли гадания в социальном процессе, с тем чтобы отделить его символику от символики ритуалов жизненных переломов и бедствий.

У гадания есть определенная близость с правовым процессом, поскольку оно жизненно связано с обычаями и интересами людей в сложных социальных ситуациях. Но оно также подготавливает почву для более жесткой стандартизации процессов восстановительного ритуала. Именно эта медиативная функция определяет познавательные свойства его символики, а также ее гибкость. Клиффорд Герц утверждает, что «социологические и культурные процессы должны рассматриваться на равных — ни один из них не является простым отражением, зеркальным образом другого» [2]. Такой подход подразумевает аналитическое различение между культурными и социологическими аспектами человеческой жизни, которые следует рассматривать как независимые переменные, но взаимозависимые факторы: «Разделенные лишь концептуально, культура и социальная структура затем обнаруживают способность к многочисленным способам интеграции друг с другом, из которых простой изоморфный способ — лишь предельный случай, возможный только в тех обществах, которые были стабильны на протяжении столь долгого периода, что становится возможной тесная притирка социальных и культурных аспектов». По Герцу, культура — это «текстура значений, в понятиях которой человеческие существа истолковывают свой опыт и направляют свои действия». Социальная структура, по его мнению, — это форма, которую принимает действие, актуально существующая сеть социальных отношений. Я согласен с этой формулировкой, учитывающей социальное действие как в его значении для тех, кто это действие совершает, так и в его участии в функционировании некоторой социальной системы […] Эти два порядка неидентичны, и, как говорит Герц, «определенная форма, которую принимает один из них, не предопределяет непосредственно форму другого»: между ними может быть несоответствие, даже напряжение в определенных ситуациях, в особенности в тех, которые характеризуются быстрыми социальными переменами. Гадание и восстановительный ритуал — стадии единого процесса, который в первую очередь чувствителен к переменам, особенно к обрывам в сети существующих социальных отношений. Поскольку они «по природе» так близко связаны с микроисторией современных групп и личностей, их следует теоретически рассматривать в тесном единстве. С другой стороны, ритуал жизненных переломов меньше реагирует на непосредственные социальные требования и давление, поскольку он сцеплен с жизненными циклами индивидов, и, стало быть, при теоретическом подходе антрополог имеет полное право начинать с анализа культурной структуры этих обрядов. У последней есть много общего с социальной структурой, но это общее — с теми социальными упорядоченностями, которые глубоко укоренены в обычае, а не с теми, которые являются продуктом временного столкновения экономических и политических интересов […] Определяя подходящее место и время для проведения обрядов жизненных переломов, никогда не прибегают к гаданию. И наоборот — всем ритуалам бедствия предшествует обращение к гаданию, хотя бы формальное, и именно в гадательном процессе выходят наружу ссоры, соперничества и столкновения между людьми. Мы в нашем анализе последуем за ндембу, отдавая право первенства символике и процедурам гадания.

Гадание и его символика

Среди ндембу гадальщик рассматривает свою задачу как практическую задачу выявления причин несчастья или смерти. Эти причины почти всегда «мистичны» и «неэмпиричны» по своему характеру, хотя в них замешаны человеческие желания, стремления и чувства.

Гадальщики раскрывают то, что произошло, а не предсказывают будущие события. В противоположность предсказателям у южных банту они редко прорицают — или ворожат. Кроме того, они не начинают процесса гадания, а ждут, пока клиенты не обратятся к ним за консультацией. Способы гадания рассматриваются как инструменты обнаружения лжи и раскрытия истины, хотя, поскольку этими инструментами пользуются люди, которым свойственно ошибаться, их вердикты не всегда принимаются без сомнений. Дело в том, что, по верованиям, ведуны обладают чрезвычайной способностью вводить в обман, и даже великие гадальщики укрепляют себя специальными магическими средствами, чтобы противостоять хитростям и иллюзиям, насылаемым тайными антагонистами гадальщиков с целью провести их. Одно из таких средств применяется на первой стадии консультации. На расстоянии полумили от деревни гадальщика в буше расчищают площадку. В землю забивают два столба, а третий кладут на них, в результате чего образуется подобие ворот. Сверху кладут три подушечки (mbung'a), похожие на те, что носят женщины на голове, подкладывая под тяжелую поклажу. Эти подушечки делаются из особого вида травы под названием kaswamang'wadyi. Этимологически это слово происходит от ku-swama (прятать) и ng'wadyi (франколин с голой шеей) — птица типа куропатки (ценимая как пища), которая любит прятаться в этой длинной тонкой траве. В охотничьих культах эту траву используют как символ желаемой невидимости охотника, когда он подкрадывается к дичи. Здесь она символизирует попытки ведуна скрыть от гадальщика жизненные силы.

Я перевожу текст, полученный мною от гадальщика и объясняющий значение подушечки: «Подушечка — знак для гадальщика, чтобы он ничего не забывал, потому что он должен обо всем знать. Ведун или колдун (muloji означает и то и другое) может прибегнуть к магическому средству, чтобы обмануть гадальщика (chitahu или mukwakuhong'a) или что-нибудь скрыть от него. Подушечка — магическое средство, чтобы помешать этому, поскольку она поддерживает бдительность гадальщика, служит ему напоминанием. Трава в ней скручена, подобно изворотливым попыткам ведуна ввести в заблуждение». Под рамой из трех балок должны пройти клиенты гадальщика, которые невольно могли стать прибежищем для колдуна или ведуна. Магическое средство может обнаружить колдуна перед гадальщиком.