Синдикат киллеров
Шрифт:
4
Утром появился Грязнов. Обожженные ресницы, порядком опаленный рыжий чуб и заживающая розовая ссадина на лбу делали бы вид его комичным, если бы все эти приобретения не были результатом события, едва не ставшего последним в его жизни. Но Слава не унывал. Зато мерзавца на чистую воду вывел. Да, похоже, не одного.
Саша тоже рассказал о событиях последних дней, особенно заострил внимание на всем, непосредственно связанном с Никольским.
— Я тебя прошу, Слава, приставь к Ирке кого-нибудь из своих молодцов. Ты же знаешь,
Слава пообещал, но, в свою очередь, предложил Турецкому, когда тот поедет к Горелову, захватить кого-нибудь для сопровождения. Но Саша отказался.
Выяснив у Меркулова, что тот звонил Иннокентию Ильичу и обо всем договорился, Саша загнал свою машину в служебный гараж на яму, вместе с механиком осмотрел всю ее сверху донизу и ничего внушающего недоверия не обнаружил. Все-таки машина во дворе стояла, и кто ее мог посетить ночью, неизвестно.
Потом он спокойно вырулил на Минское шоссе и неторопливо, разрешая всем, кому сильно хотелось, обгонять его, покатил в Дорохово. Хвоста долго не было. Лишь за Нарскими Прудами засек наконец светло-серый «жигуленок», так же неторопливо следующий за ним, примерно в полукилометре позади. Саша прижался к обочине, вышел и закурил, поглядывая в сторону Москвы. Светло-серый тоже тормознул. Турецкий тронулся и дал по газам. Преследователь легко добавил скорости, приблизился уже метров на двести, но ближе подходить не стал. Ну ясное дело: сели на хвост. А что им от него надо?
Думай, Турецкий... Он резко свернул на развилке направо, к железнодорожному переезду, и не прогадал. Все переезды через Белорусскую дорогу были отродясь погаными, по полчаса, не меньше, ждать приходилось, когда шлагбаум поднимут, — поезда ходят часто. И на этот раз переезд был закрыт, но поезда пока не видно, вероятно, парочка минут имелась в запасе. Саша прислушался: тихо, рельсы не гудят, ожидающие автомобили выстроились покорной чередой. Где-то сзади наверняка уже пристроился светло-серый. И Турецкий отчаянно нарушил все возможные правила.
Он резко вывернул из очереди, на хорошей скорости проскочил слева от торца шлагбаума, перелетел через пути и рванул вправо, едва не задев конец другого с мигающим стоп-сигналом.
Остановившись в сотне метров, оглянулся и увидел, как вылетевшая пробкой из своей желтой будки тетка в оранжевой безрукавке глыбой встала перед решившим повторить его трюк светло-серым «жигулем». Пожелав ему всего хорошего, Саша кинул машину вперед, заслоненный грохочущим товарняком. Успел-таки...
...Дачу Горелова он нашел по описанию Кости без особого труда. Он нажал на кнопку, укрепленную на калитке высокого, метра на два, сплошного забора. На долгий звонок первым откликнулся басовито залаявший пес. Затем послышался довольно бодрый мужской голос:
— Иду! Кого надо?
Калитку приоткрыл, а затем выглянул из нее невысокий, совершенно седой человек в белой панаме, какие обычно носят дети. И панама, и торчащие из-под нее волосы были одного цвета.
Турецкий представился, показал свою книжечку. Старик внимательно посмотрел, сличил фото с физиономией гостя и сказал:
— Знаю, Константин Дмитриевич вчера звонил.
Турецкий решил, что врать не стоит, и в двух словах рассказал о светло-сером преследователе и о том, каким образом от него удалось оторваться. Старик снисходительно усмехнулся и заметил, что в таком случае лучше заехать во двор. Он отворил тяжелые ворота, и Саша зарулил на бетонированную площадку перед старым одноэтажным, с большой застекленной верандой домом, отделанным мореной вагонкой.
— Прошу в дом, — пригласил старик.
И когда они уселись друг против друга на веранде и пожилая милая женщина принесла им горячий чай, Иннокентий Ильич, наконец, спросил:
— С какими вопросами приехали, молодой человек? Меркулов вас отрекомендовал хорошо. Я давно знаю Константина и верю ему. А следовательно, и вас готов выслушать с полным моим доверием.
— Иннокентий Ильич... — Турецкий по глазам старика уже понял, что придумывать какие-то ходы, ловчить здесь не стоит. У хозяина был достаточно проницательный взгляд, ибо он, конечно, всю жизнь обязан был смотреть не только в анкеты, но и в лукавые очи своих собеседников. — Константин Дмитриевич поведал мне о вас некоторые вещи, которые, в силу нашей служебной необходимости, могли бы помочь весьма трудному и запутанному следствию, связанному сразу с несколькими убийствами крупных современных финансистов. Понимаете, это поток заказных убийств, которые, по нашему мнению, может направлять одна рука. Но, как известно, убийцы-беспредельщики с неба не падают. И объявлений в газетах о своих талантах не публикуют. Зная вас и также глубоко веря вам, Константин Дмитриевич счел возможным посвятить меня в одну из ваших тайн.
— Можете не продолжать, молодой человек. Я так полагаю, что Константин о списке говорил?
— Именно.
— И зачем же он вам нужен?
— Я еще, по правде говоря, и сам не уверен, нужен ли он мне. Скорее я нуждаюсь в вашем совете.
— Каком, позвольте полюбопытствовать? Да вы чаек-то попробуйте, я его с ягодой завариваю. Душистый круглый год. Ну-с?
— Благодарю. Так вот в чем дело. Мы подозреваем одного человека, который вам должен быть известен. Ситуация с ним сложилась таким образом, что его посадили в тюрьму друзья-бизнесмены, но доказать ничего не смогли, и он вышел и стал им крепко мстить. Убирать одного за другим. Поначалу мы решили, что ему должны были понадобиться те самые беспределыцики, или, как мы их сегодня называем на западный манер — киллеры. С этим миром он никогда ничего общего не имел. В недавнем прошлом — крупный ученый, доктор наук. Но потом возникло сомнение: ведь посидев в Бутырке, он мог найти с ними если не общий язык, то хотя бы обзавестись какими-либо связями. И, кажется, так и случилось.
— Минутку, молодой человек, — прервал старик, тяжело поднялся из-за стола и ушел в дом. Вскоре вернулся, положил на стол большую групповую фотографию, сказал: — Не рекомендовалось тогда этого делать, но уж больно событие было большое, новый самолет полетел. Вот мы и упросили Андрея Николаевича. На память... Взгляните.
Турецкий взял фотографию, стал ее внимательно разглядывать и узнал, конечно, самого Туполева — сидящего на стуле, в центре, а остальные...