Синдикат
Шрифт:
— Представь себе… что ты много лет делаешь одно и то же, самое важное, самое главное в твоей жизни.
— Легко могу представить. Этим я занимаюсь каждый день.
Фирсов сделал вид, что не услышал едкий выпад.
— А потом все заканчивается. Сразу. И человек, единственный, которому ты верил безоглядно, засаживает тебе с размаху шипастую еболду макси-размера. Так, что геморрой через глотку вылетает.
Бес не знал, что такое «еболда», но судя по сдавленному хрюканью Кадьяка, это была очень смешная штука. У Копыльского чуть шевельнулись кончики ушей, словно принимая на себя подавленную улыбку.
—
— Ясно. Второй вопрос примыкает к предыдущему. Что изменилось?
Копыльский демонстративно измерил взглядом товарища и бывшего коллегу.
— А я на него посмотрел, — Фирсов, не оглядываясь, указал в сторону Постникова.
— И?..
— Очень живучая скотина, — честно признал трестовик. — Не горит, не тонет, цепляется за жизнь зубами и ногтями. Я лично пытался его убить, своими руками.
— Да? — Копыльский явно удивился. — И как?
— Электромагнитной миной. В самолете на высоте нескольких километров.
«Мудрец» взглянул на Постникова уже прямо, и в глазах за простыми стеклами очков появился отблеск настоящего, неподдельного любопытства.
— Расскажете потом, — сказал Копыльский.
— Обязательно. И он даже после этого не сдох.
— А какая связь между?.. — «флибустьер» соединил кончики указательных пальцев и оставил намеренную паузу.
— Ну, классика же, — фыркнул трестовик. — Смотришь на африканского негритенка, у которого в десять лет живот прилип к спине от голода и ожерелье из человеческих рук на шее. Смотришь и думаешь, а так ли у тебя на самом деле все плохо?
— Прикладной психоанализ, — скупо улыбнулся Копыльский.
— Да, где-то так. Я посмотрел на этот мешок с гайками, который помолотило так, что можно сразу кабуки на тысячу серий делать. И подумал, а ведь по сравнению с ним за меня жизнь, считай, вообще не бралась.
«Вообще-то я тебя в ум привел! Мясная туша» — очень хотелось сказать Бесу, но кибернетик решил, что не стоит усложнять и без того непростые переговоры разбродом среди махинаторов.
— Что ж, принимается, — кивнул «флибустьер» после недолгого раздумья. — Но сейчас мы подходим к самому интересному и важному. Допустим, все сказанное тобой верно…
Бес почувствовал сюрреалистическое чувство, что слушает не человека, а робота, настолько правильной, механически точной была речь Копыльского. Речь того, кто десятилетиями развивал риторику в словесных баталиях, где не прощаются ошибки.
—… Насколько я понимаю, ты не готов скинуть адрес, где лежат опечатанные контейнеры с каталогизированной информацией и чертежами по «ГосСтату»?
— Нет, ну адрес то хоть сейчас. Москва, штаб-квартира «Правителя», минус тридцать второй этаж, рядом с третьим сборочным цехом проекта.
— Тогда что ты можешь предложить?
— У меня нет ни проекта, ни доступа к рабочим материалам, — признал Фирсов. — Но кое-что имеется. Не фонтан, но для продать по хорошей цене — хватит.
— Мне это уже не нравится, — кислая мина снова отразилась на лице Копыльского.
— Зришь в корень, — опять ухмыльнулся вернувший вкус к жизни Фирсов. — Потому что здесь нам понадобится некоторое искусство.
Копыльский аккуратно протер очки оптической салфеткой, посмотрел на собеседника через линзы, держа их как лупу, на отлете.
— Ну ладно, — сдался Фирсов. — Понадобится много агрессивного арбитража.
— Все-таки полетим в Бомбей, — шепнул Постникову Кадьяк, и Бес кивнул, соглашаясь.
[5 Тиамат — в аккадской мифологии хтоническое божество, персонификация первозданной стихии, воплощение мирового хаоса.
[6] Какую книгу читали «флибустьеры» неизвестно, а в нашей версии это определенно была бы «Глиняные книги» Липина и Белова, издание 1952 года с редакцией и предисловием Струве.
Глава 16
Забавно, подумал Бес. В Москве сейчас около десяти градусов, на Дальнем Востоке еще хуже, а здесь немного за тридцать по Цельсию. Красота, да и только! Нет, жить следует в теплых краях, безусловно.
Бес поглядел в окно и увидел там все то же, что и вчера — серо-коричневые ряды тридцатиэтажек, похожие на «человейники» Юго-Восточной Азии, особенно гонконгские, только страшнее и грязнее. Многие были забраны в строительные леса из палок и мусора, будто все еще находились в процессе возведения. Буквально под окнами дома, в котором сняли жилье «флибустьеры», начиналась транспортная развязка, превращенная поначалу в автостоянку, а теперь в ночлежку и по совместительству склад местного криминалитета. Длинная трехэтажная «кишка» едва ли не упиралась в стену и загибалась спуском в подземную часть. Немногочисленные машины, что нашли здесь вечное пристанище, проржавели до такой степени, что их даже на металл не получалось сдать, не говоря о разборе на запчасти. Снаружи, как почти все в бедных районах Бомбея, постройка имела устойчивый серо-коричнево-зеленый цвет, словно ее обмазывали заплесневелыми нечистотами. Бес порадовался, что сквозь герметичное окно не проникнет даже отдельная молекула запаха.
Постников неторопливо перешел на другую сторону арендованной «мудрецами» квартиры, отметив по пути, что Нах продолжает колдовать у кухонного комбайна. Отсюда можно было полюбоваться на побережье рукотворного озера с выходом в Аравийское море и штаб-квартиру German Paragon Broadcasting, возведенную на искусственном же острове. Огромный комплекс, похожий на четырехъярусный поднос для устриц, поднимался к небесам на полкилометра, ослепляя сиянием зеркальных куполов. Говаривали, что полный штат чистильщиков зеркальных стен включает пару сотен человек, и «Парагон» принципиально не пользуется автоматиками, исключительно ручной труд.
От длинного языка пристани отходил трансокеанский грузовоз, больше всего похожий на зубило со скошенным по направлению к воде носом и пятью мачтами. Вокруг блямбы «Парагона» в кажущемся беспорядке были рассеяны острова поменьше, вплоть до бетонных столбов площадью в сотню квадратных метров, сдаваемых в аренду под застройку. Как правило, на клочках искусственной суши, выведенной из национальной юрисдикции, возводили склады долгосрочного хранения, консервационные базы и более-менее значимые лаборатории. Получалось умеренно дешево и довольно-таки безопасно — присмотр со стороны безопасности «Paragon Broadcasting» входил в условия аренды.