Синдикат
Шрифт:
Некоторое время слышался только стук приборов о керамику. Сервировка была простой и одновременно безупречной с точки зрения этикета и стиля. Никаких вычурных соусов, только горчица с кусочками корня (один кусочек мяса, один листик, съедаются только верхние три на стебле, у остальных вкус уже не тот). Ржаные лепешки, а также хлоридно-бромная минералка в высоких бокалах. Все.
Кибернетикам никто особое меню в соответствии с их диетой не предлагал, так что Постников и Кадьяк сжевали по листочку зелени, а дальше ограничились водой. Эль Мохито сообщил, что свинья трефная скотина, а сыр, возможно, заквашен сычужным ферментом. Поэтому граф ел только лепешки,
— Ты мусульманин? — уточнил Кадьяк.
— Адвентист, — отозвался Мохито.
— Понятно.
— Он самопровозглашенный иудей, — сообщил Костин. — Всех нас пытается в евреи записать. И по пятницам не работает.
— Жизнь по Торе с Господом! — сказал Мохито, разгрызая лепешку. — А не работаю я с заката пятницы до заката субботы. Потому что шаббат!
— И где же ваши пейсы? — пошутил Костин.
Пока неспешно развивался процесс шашлыкоедения, Бес уже неприкрыто разглядывал всех участников. На Копыльского Постников уже насмотрелся прежде. Костин явно происходил откуда-то из Средней Азии, был немногословен и обращался ко всем исключительно на «вы». Судя по обмолвкам, в комитете он занимался вопросами персонала и «связями с общественностью». Упитанный, однако, не толстый Нах ведал бухгалтерией и в целом финансами. Еще он любил поговорить, но при этом собеседник быстро понимал, что слышит много интересного, однако ничего практически полезного, того, что можно было бы использовать. Как будто для бухгалтера слова были лишь инструментом для точного измерения людей.
Ни у одного из «флибустьеров» Бес не обнаружил ни следа хрома, даже простенького кардиоводителя или черепного телефона.
Беседа шла в неспешном ритме около получаса. Комитетчики говорили свободно, обсудили между делом пару специфических деловых тем, что Беса напрягло еще больше. Или гостей ненавязчиво проверяли, или хозяева не опасались, что хоть полслова уйдет на сторону. По ходу пьесы Костина таки раскрутили на признание, зачем ему понадобился вертолет. Постников буквально восхитился прозорливостью Мартызенски. Гном не так давно прорицал, что машину следует модернизировать в плане электроники, так и вышло.
— Цифровая станция, — объяснил Костин, доливая в бокал «Ессентуки». — Только мобильная. Даже при добронировании и полной снарядной загрузке остаются две с половиной тонны весового резерва.
— Электроники на две тонны, — Мохито аж прищурился. — И мобильная точка врезки… Можно высасывать числовые хоронилища, как молоко соломинкой!
— В больших агломерациях так не полетать, — заметил Кадьяк. — Техника хоть и списанная, но все же армейская.
— Смотря где, — качнул головой Костин, однако развивать тему не стал.
Прислуги в доме не водилось, поэтому остатки пиршества собрали собственными силами, отправив тарелки в мойку.
— Ну что, поговорим о делах скорбных, — предложил Копыльский, и градус напряжения сразу ощутимо повысился.
Диспозиция за большим столом, словно вытащенным из реквизиторской «мебель под дореволюционную старину» отражала некий условный баланс интересов и сил. «Флибустьеры» сели по одну вытянутую сторону, кибернетики по другую. Фирсов и Мохито заняли торцы, находясь словно чуть наособицу, но при деле. Постников машинально растопырил локти, занимая больше жизненного пространства, Кадьяк сел более чинно.
— Итак, товарищи господа, ваше предложение мы просмотрели, — вымолвил Костин. — Концепция нравится. Покупатель есть. Проблема лишь одна, как эту хрень извлечь?..
Глава 17
Есть
Любой, кто оказывается внутри механизма (на сколь-нибудь ответственном посту) довольно быстро (а то и сразу) понимает, что все намного, намного сложнее, потому что где собирается много людей с широчайшей спецификой деятельности, там всегда находится место организационным ошибкам, проблемам, бардаку, лени, подсиживанию, а также прямому саботажу. Поэтому несокрушимый кадавр изнутри выглядит скорее гальванизированным мертвецом, что плетется на костылях и быстро переставляемых подпорках, рассыпаясь на части и одновременно, как получится, собирая себя вновь.
До того как «ГосСтат» стал приоритетной разработкой, его проектные работы и обкатка физических моделей шла в Индии, потому что московские ресурсы были заняты в более насущных экспериментах. И однажды Фирсов-старший обнаружил, что программисты, дабы упростить себе жизнь и обойти муторные правила безопасности, делают резервные копии процессов буквально на коленке, простенько шифруя как бухгалтерские ведомости, а затем сбрасывая в оперативные хранилища. Условно это можно было сравнить с рабочими записями в журналах, которые рассовывают по скрытым от начальства углам, чтобы не тратить время на оформление ежедневных запросов с выдачей прошнурованных тетрадей и отметками, кто сколько строчек вписал.
Технически это была не слишком значимая проблема, которая легко решалась путем целительных выговоров, штрафов, лишения тринадцатой зарплаты и других штатных мероприятий. Именно так Фирсов и намеревался поступить, однако намерение совпало с первым настоящим успехом проекта. Основная матчасть и коллектив были срочно вывезены, размещены в сердце «Правителя», где секрету не угрожал даже ядерный взрыв. Вспомогательные службы рассредоточились по закрытым базам и хорошо защищенным лабораториям. Затем встал вопрос — что делать с неучтенкой? Уничтожить просто так — актировать и списать официально, стерев информацию — значило подставиться, благо появилось очень много желающих перехватить «ГосСтат» у Фирсовых. И после некоторого раздумья Виктор решил не делать ничего. «Числовая башня», в которой размещались электронные базы для десятков проектов, со временем попала бы под штатную реорганизацию традиционным путем, с физическим уничтожением носителей, дабы ни один бит не ушел на сторону. Нет носителей, нет и следов.
Надо сказать, такое объяснение Беса изначально не шибко устроило. Да, в нем содержалось здравое зерно и все звучало вполне логично. Однако Постников готов был поставить ржавую копейку против сотенной купюры (Госбанк, разумеется, не «казначейка»), что замысел изначально был сложнее и хитрее. Скорее всего, Фирсов допустил утечку сознательно, потому что хотел иметь про запас неучтенные рабочие материалы, которые легко уничтожить, а при необходимости столь же легко извлечь для каких-нибудь интересных целей. Может быть, администратор изначально собирался кинуть родной трест, а может, готовил на всякий случай запасную площадку. Может быть, собирался, в свою очередь, подставить племянника, списав на него грубые нарушения протоколов безопасной работы с информацией и ПАМВК (то есть серверами), но младший успел первым.