Синдром гиперпоздней конверсии
Шрифт:
Отец не мог вернуться так быстро – это был Штерн. Озираясь по сторонам с выпученными глазами, Юль бросился к дивану. Он заткнул улики между ним и стеной и сел на то же место, где сидел минуту назад. Применяя дыхательную технику, которой его обучили в балете, Юль старался не выдать себя, продолжая колупать ногти, как будто ничего не произошло.
– А где отец? – Эрик вошел в кабинет, подозрительно косясь на Юля.
Юль нарочно отреагировал несколько заторможенно, дабы сотворить в уме доктора наук убедительный образ впавшего в депрессию, безразличного
– Ушел за журналами…
Штерн сел за стол и начал:
– Я не знаю, Юль, говорил ли тебе что-нибудь отец, но, опираясь на результаты твоих анализов, я сделал заключение, что как минимум три месяца тебе придется прожить в твоем нынешнем образе, потому что создание модифицированной версии препарата для оборота займет около двух месяцев, а испытания на животных… тут уж ничего не поделаешь – нам придется ждать, пока появится пять или шесть особей с ГПК. А это может занять от месяца до трех. Других вариантов помочь тебе я пока не вижу. Но, как раз к тому времени динамика М-гормонов в твоем теле придет в порядок, и новое испытание уже не станет таким стрессом для твоего организма.
В кабинет вошел Андрей. Эрик продолжал:
– Так что – живи себе, отдыхай, старайся наслаждаться вещами, на которые у тебя раньше не было достаточно времени. Заведи себе хобби. Бог знает - ты можешь это себе позволить - твой чек за участие в испытании «Реверсина» уже готов, и ты получишь его завтра по почте. В общем, все как до первого эксперимента…
– Точно, ведь он прошел так замечательно! – Юль встал, не в силах больше слушать бесчувственные напутствия Штерна. Он выбил из рук отца журналы, которые тот протягивал ему и вышел вон.
Понедельник
Пилюли с номера 1 по номер 8.
Вторник
Пилюли с номера 9 по номер 16.
Среда
Пилюли с номера 17 по номер 22.
Четверг
Нимм открыл дверь.
– Юля?! – он пялился на невесту, озадаченный ее появлением у себя в квартире, да еще и обратившейся. Он крепко обнял ее.
– Давай зайдем в дом, - вид у нее был упоенный, как у наркомана, который только что принял дозу после агонии воздержания.
– Я думал, ты уже на несколько месяцев Юлем останешься, мне так твой отец сказал. Они что, нашли выход? – он с надеждой смотрел на Юлю, которая даже в летнюю духоту выглядела очаровательно.
– Нет, красавчик, они нашли только вход. Выход мне придется искать самой, - она улеглась на его кровать.
Нимм недоумевающе смотрел на Юлю:
– Погоди… То есть, ты…
– Щ-щ-щ-щ… Замолчи. Я не хочу больше об этом думать. Сейчас я хочу тебя, мой любимый красавчик… мой женишок, - она улыбнулась.
С самой конверсии Юли Нимм переживал и боялся за нее и ужасно по ней тосковал. Но сейчас ее спокойствие передалось ему.
Лежа под Ниммом и переводя дух, Юля спросила:
– Красавчик, а ты сразу хотел бы завести ребенка? После свадьбы, я имею в виду.
– Ну… У нас ведь пятнадцать тысяч причин этого не делать, типа твоего балета и… моего балета и… отсутствия отдельного дома и… твоего… ситуэйшена и…
– Перестань. Просто скажи мне – если бы всех этих дурацких причин не существовало – ты бы хотел ребенка? Чтобы у нас была маленькая лялька, хотел бы?
Нимм посмотрел на Юлю влюбленным взглядом:
– Лапочка ты моя ненаглядная, да если б не вся эта дребедень, которую мы называем обстоятельствами – у нас с тобой уже было бы как минимум двое и третий у тебя в пузе, - он широко улыбнулся, и Юля ответила ему, стиснув возлюбленного что было сил:
– Я люблю тебя, Нимм…
– Я тоже тебя люблю, моя красавица.
Пятница
– Юля, ты точно уверена? Моя халупа по сравнению с твоим домярой…
– Да сколько раз тебе говорить, Красавчик? Уверена я! Ты если боишься меня корявого, то лучше так и скажи сразу, чтобы я тебя не мучала своим безобразным присутствием, - Юля рассчитывала на беременность, а потому не боялась переезжать к Нимму. Если хвостатик доплыл до пункта назначения, можно было не волноваться о внезапных метаморфозах. Плюс, уже был вечер второго дня после обращения, а Юля чувствовала себя лучше, чем вчера.
– Да не в этом дело, я ведь пообещал, что не оставлю тебя больше. Просто… Твои ведь все думают, что ты… он.
– Ну и пусть думают, я переписывалась с родителями и Леном, они все думают, что мне просто осточертел наш дом, потому что вся эта катавасия происходила в нем. Да и вообще, они за меня только рады – я не отдалилась от тебя, да и им глаза мозолить не буду. Так что – все чики-, как говорится, -пуки, - она рассмеялась и, пританцовывая, ушла в ванную готовиться к прогулке по Пляжной Авеню.
Вчера Нимм уговорил ее остаться дома на время, пока не минет срок прошлого внепланового превращения. Но прошло уже более трех часов сверх того, и Юле не терпелось выйти на улицу.
Вечер выдался столь же ужасно влажным, как любой другой в этих приморских широтах. Но с океана дул мягкий сладостно-прохладный бриз, оживляя истерзанные пеклом за день кучки туристов.
Вдвоем помолвленные прошли вдоль по авеню, слопав по стаканчику мороженого, купленного в одной из пляжных лавок, где все стоило раза в четыре дороже, чем в любом супермаркете, находившемся за пару-тройку кварталов от пляжа. Затем, утомившись от ходьбы, они взяли в аренду пару велосипедов.