Синдром самозванки, или Единственная для Палача

Рокко Джулия

Эталонная аристократка по представлениям местной знати легко и грациозно выписывала сложные пируэты, всячески демонстрируя чуткую послушность воле ведущего её в рилсе мужчины.

Вид Рэта, танцующего с другой, вероятно, гораздо более привлекательной для его вкуса женщиной, неожиданно меня потряс и больно ужалил в самое сердце. Отчего-то до этого момента я была уверена в том, что глава Тайного Приказа относится к породе вечно хмурых и совсем не склонных к светским развлечениям людей. На самом же деле оказалось, что Рэтборн прекрасно вальсирует и умеет

быть галантным. Вот только не со мной.

Но больше всего злило выражение лица Балалайки. На мгновение, когда наши с ней взгляды встретились, на дне её выразительных темных глаз явственно вспыхнуло злорадное торжество. Торжество и угроза, словно Рэт был желанным трофеем, а я посмела на него посягнуть. Посягнуть и остаться не у дел.

Тот факт, что Свирская считала, будто Уркайский отдавал свои предпочтения ей, а вовсе не нелепой сопернице, которая непонятно откуда взялась, раздражал неимоверно. Как и то обстоятельство, что настойчивое внимание, которое вдруг принялся уделять мне посол Тарквинии, похоже, и вовсе играло противной аристократке на руку.

Как итог, на обратном пути в закрытом пространстве экипажа между нами с Лордом летали молнии. Я злилась на него из-за Балалайки, он на меня — из-за Озарийского. Хотелось верить, что причиной тому была ревность, однако точащее душу сомнение упрямо твердило, что Уркайский просто не выносит непослушания.

Так или иначе, а обстановочка вышла накаленная. Однако, самый старший мужчина в семье, казалось, совсем не замечал ни холода, ни враждебной тишины. Дядюшка Цвейг, укрыв ноги теплым клечатым пледом, спокойно устроился в углу роскошной кареты и в наступившем полумраке безмятежно спал, тревожа меня излишней бледностью.

Дома мы с Рэтом не сказали друг другу ни слова. А наутро доставили цветы из посольства, и Лорд таки выразил своё отношение к происходящему, впрочем, снова обойдясь без слов.

Наверное, меня должна была огорчить порча столь утонченного и ценного подарка. Вот только вместо этого я, напротив, вдруг почувствовала себя какой-то невесомой и счастливой.

Меня так и подмывало отыскать Рэтборна и полюбопытствовать, кому придется убирать сотворенный им беспорядок, однако хитрый Лорд, как назло, отсутствовал в особняке до самого вечера. Женское чутье подсказывало — Уркайский избегает встреч намеренно. После приема между нами словно что-то перещелкнуло и закоротило. Назревал разговор, к которому никто из нас пока не был готов.

***

Уже два часа как миновала полночь. Бой здоровенных уродливых часов с маятником в холле в этот раз звучал особенно зловеще из-за бушующей за окном непогоды.

Мне не спалось. Вместо этого я тихо лежала в полумраке собственной спальни, посильно охраняя сон Тая, который сегодня тоже был какой-то тревожный. Наконец, устав от бездействия, я осторожно поднялась с постели и на носочках подошла к столу, на котором стояли кувшин с водой и пара фарфоровых чашек. Утолив жажду, я прислушалась к тонкому, едва слышному завыванию ветра в дымоходе. В нём мне слышался слабый мистический плач.

Я встревоженно обернулась на кровать, спеша убедиться, что с Таем всё в порядке и его не мучают кошмары. Видит Бог, у этого славного маленького мальчика

было множество реальных причин для них.

Убедив себя, что волноваться не о чем, решила вернуться под одеяло. Но едва улеглась, как какая-то неведомая сила словно толкнула меня изнутри, побуждая срочно куда-то бежать.

Постепенно неясно откуда взявшееся беспокойство росло, пока не сделалось невыносимым. При других обстоятельствах я разбудила бы кого-нибудь из слуг и попросила проверить дом, однако, учитывая, кто в особняке Уркайских выполнял их роль, подобная идея отметалась сразу. Оставался единственный вариант — обзавестись напарником и сделать все самой.

Долго гадать над кандидатурой не пришлось.

Эльмар открыл дверь, едва я в неё постучала. Несмотря на глубокую ночь, он был одет и без лишних уговоров согласился поучаствовать в моей сомнительной затее. Как оказалось, парню тоже не спалось. Будто бы в воздухе витало ощущение стремительно надвигающихся перемен, и он не хуже меня улавливал эти волнующие колебания.

Наверное, в прежние времена я бы попыталась проигнорировать зудящее где-то на подкорке предчувствие, однако жизнь в мире, где есть магия, быстро научила доверять собственному чутью. И вот сейчас это самое чутьё настоятельно меня подгоняло.

Для начала мы прогулялись по верхним этажам, где располагались хозяйские апартаменты. Все было спокойно, как всегда мрачно и неестественно тихо. За время своего пребывания в особняке Уркайских я почти привыкла к его неуютным готическим интерьерам. Иногда они даже начинали казаться мне симпатичными. Однако ночью всякий флер темной романтики слетал с этих стен и я снова вспоминала, отчего поначалу этот огромный старый дом так сильно меня пугал.

По счастью, Эльмар никакого трепета перед наводненным гротескными тенями особняком не испытывал. Скорее, ему было любопытно. Подобное отношение оказалось заразным, и я с облегчением сбросила с себя трусливую дрожь, рожденную чересчур бурным воображением.

Наконец, мы оказались внизу. Широкая центральная лестница вела к парадному холлу, такому же тяжеловесному и мрачному, как и большинство здешних помещений. Вправо и влево от холла тянулись длинные узкие коридоры, ведущие в галерею комнат, которые служили приемными для ожидающих просителей, гостиными и кабинетами. Также на первом этаже располагались большая библиотека, пара столовых, музыкальная комната, кухонный блок и заброшенный зимний сад.

— Ты это слышал? — отчего-то шепотом спросила я Эльмара, намекая на характерный звук, который мне почудился, пока мы спускались по лестнице.

— Да, — так же негромко ответил юноша, — словно хлопнула входная дверь.

— Может, кто из братьев вернулся домой с гулянки? — поделилась предположением, которое казалось наиболее вероятным.

Эльмар с некоторым удивлением посмотрел на меня. Я не стала тратить время и выяснять, что именно его так озадачило. Возможно, в его шовинисткой системе координат мне, как женщине, не полагалось знать ни о ночным мужских загулах, ни уж тем более говорить об этом вслух.

— В таком случае, мы бы с ним встретились, — тем временем справедливо заметил парень.