Синдром войны. О чем не говорят солдаты
Шрифт:
P.S. В марте 2012-го я получил письмо от Отона. В октябре прошлого года он женился в маленьком немецком городке Вецлар. Кроме того, он прошел предварительный отбор в войска специального назначения в Форт Брагг, Северная Каролина, всего в сотне с небольшим километров от того места, где вырос. Осенью начнется первый из пяти этапов курсов переподготовки. Если Отон успешно завершит этот курс, он наденет форму одного из элитных, хорошо подготовленных и знаменитых подразделений Армии США — легендарных «зеленых беретов».
Часть II
Боевые раны
Каково это, когда в тебя попадает пуля или осколок гранаты?
Самое яркое и лучшее, что было в моей жизни, — это война. Лучше нее уже ничего не будет. Но и самое темное, отвратительное — это тоже война. Хуже нее тоже ничего не
Глава 3
Чувство вины
Мне всего 24 года, но я пережил столько, что никому не пожелал бы.
Младший капрал Джеймс Сперри, Морская пехота США, 3-й батальон 1-го полка корпуса морской пехоты. Война в Иране (2004 г.)
Спасение может прийти оттуда, откуда его совсем не ждешь. В моем случае это оказалось письмо от 24-летнего ветерана из Лебанона, штат Иллинойс:
«Уважаемый мистер Сайтс.
Вы были прикомандированы к 3-му батальону 1-го полка морской пехоты во время операции «Ярость призрака». Я — тот раненый пехотинец, которого вы помогли спасти. Я хотел сказать, как вам благодарен. И еще я хотел спросить, не осталось ли у вас фотографий меня или моих погибших товарищей. В той войне погибло двадцать моих друзей, и я хотел бы найти как можно больше их фотографий. Я заплачу, сколько захотите. Еще раз огромное спасибо за все. Моей дочери уже три года, и, если бы не вы, она никогда бы не появилась на свет. Я перед вами в долгу. Спасибо,
Джеймс Сперри».
В тот момент я находился в глубочайшей депрессии. По утрам, когда из зеркала на меня смотрело собственное уставшее и опухшее лицо, я задавался вопросом, есть ли у меня вообще право на жизнь. У меня ничего не выходило с книгой, были серьезные проблемы с алкоголем: почти каждый день я выпивал по бутылке водки или виски. Моя жизнь потеряла смысл и надежду после возвращения с войны. И на какой-то, пусть недолгий, момент письмо Джеймса Сперри вернуло мне и то и другое.
На самом деле я не заслужил его благодарности, хотя и помог поднять его носилки. Я всего лишь присоединился к пятерым пехотинцам, так что вряд ли меня можно считать его спасителем. Благодарить ему нужно санитаров и хирургов. Я просто помог переместить его из автомобиля в самолет для эвакуации. Я действительно был прикомандирован к подразделению Джеймса, но впервые его увидел только раненным. Это произошло в первый день наступления пехоты. Он лежал на спине в узком проходе с перевязанной головой. Видимо, был в состоянии шока. Снимая его на видео, я заметил темно-красные четки на ремне его камуфляжа. Я тогда подумал: интересно, не поколебало ли ранение его веру в свой талисман. Может быть, наоборот, укрепило? Только несколько лет спустя я узнал, что это были даже не его четки.
Очень странно, что именно письмо Джеймса так ободрило меня. Я хорошо помнил тот день, о котором он говорил. Но не потому, что совершил тогда нечто достойное похвалы, а, наоборот, потому что не смог помочь другому человеку. Хотя я помог ему, чему очень рад, но за несколько часов до этого я оставил истекать кровью раненого иракца (этот инцидент описан во введении). Письмо Джеймса не оправдывает моего бездействия, но напомнило о том, что я сделал, и в данный момент это было для меня очень важно.
Во время учебы в Гарварде я начал общаться со Сперри по Skype. Выяснилось, что у него такие же проблемы, что и у меня. Как и я, он пытается справиться с ними с помощью алкоголя. Кроме того, он курит марихуану и ежедневно принимает с десяток прописанных ему лекарств. Иногда он пропадает на несколько недель, перестает отвечать на звонки, игнорирует мои письма. Потом появляется снова. Я понимаю, что нужно встретиться с ним лично, если хочу узнать всю его историю. Наконец мне удается договориться, что я заеду к нему домой на денек во время рождественских каникул, по пути к родителям в Аризону. Он соглашается, но опять исчезает. Я уже готов отказаться от визита, когда
Полшестого вечера, и уже темнеет, когда я подъезжаю к дому Сперри в узком неосвещенном переулке городка на юге штата Иллинойс, минутах в сорока езды от Сент-Луиса. Два дня до Рождества. Как можно было ожидать в это время года, мой рейс многократно откладывался из-за непогоды и слишком большого числа пассажиров. Я должен был приехать еще пять часов назад. Машины перед домом нет, в окнах не горит свет, и я еще раз проверяю адрес: вроде бы все верно. Другие дома и дворы в переулке украшены пластиковыми Санта-Клаусами и гирляндами лампочек. Это единственное освещение в переулке. На доме Сперри никаких украшений нет. Я стучу в дверь. Мне немного не по себе, кажется, будто я без спроса вторгаюсь в чужую жизнь. Да, наши пути пересеклись во время боя за Эль-Фаллуджу, но на самом деле нас ничего не связывает.
В последние два месяца мы общались со Сперри, рассказывали о пережитом за годы, что прошли с нашей встречи в Ираке. Научиться доверять друг другу было непросто. Во-первых, у Джеймса не так много свободного времени, у него же трехлетняя дочь. Во-вторых, его физические и психологические травмы настолько серьезны, что он ни дня не может прожить без целого коктейля лекарств: клоназепам от приступов ярости, циталопрам для поддержания нормального уровня адреналина, гидрокодон от головной боли, миртазапин и амбиен от бессонницы, празосин, чтобы не снились кошмары. Еще Сперри приходится постоянно носить с собой специальное устройство, чтобы самостоятельно делать инъекции: его мучают непереносимые мигрени, настолько сильные, что он запирается в темной комнате и накрывается с головой одеялом, надеясь уснуть. До недавнего времени у него были и проблемы с алкоголем. Почти два года после возвращения из Ирака, которые он провел на базе Кэмп-Пендлтон, он вместе с другими ветеранами пытался справиться со своими проблемами, целыми днями заливая их спиртным или проделывая смертельно опасные трюки на своем спортивном мотоцикле (очень многие ветераны покупали такие по возвращении домой), гоняя на нем пьяным на бешеной скорости.
Он говорит, что своей жизнью обязан знакомству с военными, участвовавшими в войне во Вьетнаме. Это произошло в психиатрической больнице Управления по делам здравоохранения ветеранов, где Сперри оказался после неудачной попытки самоубийства. Там он понял, что, хотя алкоголь и помогает ему временно заглушить боль, в конце концов пристрастие к нему может стоить ему жизни. По словам Сперри, он сменил выпивку на марихуану (иногда он может позволить себе бокал-другой пива). Он утверждает, что это ему посоветовали врачи в больнице. Они, конечно, не могли прописать ему травку, так что Джеймс покупает ее у школьного приятеля: «Это единственное, что мне действительно помогает».
Сперри говорит, что, хотя марихуана и успокаивает, на самом деле смысл жизни вернула ему дочь Ханна. В одном из писем в ноябре 2009-го он рассказал мне о своих проблемах:
«Я потерял двадцать друзей и хотел бы собрать как можно больше их фотографий. Возвращение оказалось очень тяжелым. Почти каждую ночь мне снятся кошмары, почти каждый день мучают мигрени. У меня нет друзей, кроме моей семьи, потому что я ни с кем не могу сблизиться. Три года назад, еще до рождения дочери, я пытался убить себя. После этого провел месяц в психбольнице. У меня большие проблемы с краткосрочной памятью. Учиться я не могу, и меня отовсюду отчислили. Раньше был довольно неглупым человеком, но из-за нескольких черепно-мозговых травм больше ни на что не годен. Могу только выполнять работу по дому и играть с дочерью. Засыпаю, только приняв таблетки. Принимаю всевозможные лекарства: от приступов ярости и паники, депрессии, повышенной тревожности. Я был слишком молод, чтобы пережить смерть всех моих друзей. Не хочу ни с кем сближаться, потому что не хочу еще раз потерять кого-то близкого. Мне нужно постоянно находиться со своей семьей, иначе у меня начинается паника из-за того, что я оставил без защиты тех, кто мне дорог и кто у меня еще есть. Я ненормальный человек. Я живу в иной реальности, чем большинство спокойных и уверенных в себе американцев. Каждое утро, когда я просыпаюсь, у меня болят ноги, спина, плечи, голова. Интересно, как я буду себя чувствовать лет в тридцать? Сейчас мне только 24 года, но я пережил столько, сколько никому бы не пожелал. Единственный лучик света в моей жизни, единственное, что меня заставляет вставать по утрам и терпеть эту ежедневную рутину, — это моя невинная дочурка. Джеймс Сперри».