Синдром войны. О чем не говорят солдаты
Шрифт:
Сперри не сомневался, что тоже погибнет в Ираке. Несколько раз ему чудом удавалось спастись. Некоторые случаи были не лишены мрачного юмора. Когда их подразделение только прибыло в Ирак, у них в распоряжении оказались небронированные автомобили. Сперри пришлось самому соорудить некое подобие орудийной башни на своем «Хамви». Он положил лист фанеры на крышу, а сверху навалил мешки с песком. Он втаскивал на крышу ручной пулемет, забирался сам и садился по-турецки между мешков. «Водитель иногда тормозил и смеялся над тем, как я падал с крыши автомобиля». Ему нечем было закрепить мешки, и он чувствовал себя абсолютно незащищенным. Однажды, когда они возвращались на базу в Эль-Карме, на обочине возле самой машины
«Если бы снаряды взорвались, наша песенка была бы спета, — говорит он. — Потом мы над этим случаем смеялись. Еоворили, что это самое безобидное самодельное взрывное устройство в мире».
В другой раз Сперри и его товарищей отправили сопровождать саперов. Те должны были обезвредить такси, багажник которого боевики оборудовали многозарядной пусковой ракетной установкой. Установка сломалась, и несколько ракет было случайно выпущено в направлении города. В результате был убит один человек. Когда саперы подошли к машине, она взорвалась. Двух саперов подбросило в воздух на 15 метров. Они погибли.
Происходящее не всегда было настолько драматичным. Но иногда Сперри начинало казаться, что злой рок преследует именно его. В такие моменты ему едва удавалось держаться. Однажды ночью Джеймс был на дежурстве. С крыши школы он оглядывал окрестные поля, чтобы к лагерю не могли подобраться незаметно. На горизонте закат напоминал тлеющий огонь сигареты. Он заметил вспышку и инстинктивно упал на колени. Над головой пронеслась трассирующая пуля. Это стало последней каплей.
«Больше я не мог. Я бросился на землю и расплакался. Не знаю, может быть, просто слишком большой выброс адреналина. Капрал Крюгер увидел, что произошло, и поднялся на крышу. Он мне сказал: «Ты самый большой счастливчик из всех, кого я знаю!»».
Были и другие, не менее опасные, инциденты: взрывы мин, обстрелы из минометов, патрули, обыски домов. Однажды на том же самом КПП, где погибли Перес и Хэннон, Сперри расстрелял автомобиль, не остановившийся по его требованию. Он убил всех, кто находился в машине. К счастью для его собственного душевного равновесия, в автомобиле действительно оказались вооруженные боевики, а не запаниковавшая семья местных жителей, испугавшихся остановиться на КПП.
Он ни на секунду не мог расслабиться. В ноябре началась подготовка к операции «Ярость призрака», второй попытке освободить Эль-Фаллуджу от повстанцев. Времени горевать о Пересе и Хэнноне не было. Не было времени и горевать о том, что умерло внутри самого Джеймса.
Детство Сперри прошло вдалеке от военных действий, но ему в очень раннем возрасте пришлось столкнуться с насилием. Виновата в этом его мать. Родители Сперри развелись, и первые одиннадцать лет он прожил с матерью, двумя старшими сестрами и младшим братом по матери в маленьком поселке штата Иллинойс, между Спрингфилдом и Сент-Луисом. По словам Сперри, у его матери был очень непростой характер, и она обычно не сдерживала себя с дочерьми. Но и ему доставалось.
«Я помню, как однажды, — рассказывает Сперри, — мы сидели в машине и я открыл «Хэппи Мил», чтобы показать игрушку брату, не дожидаясь, пока мы приедем домой. Она так разозлилась, что начала меня избивать».
В другой раз, когда Сперри было восемь или девять лет, она выгнала его из дома зимой в одном белье. Что вызвало эту вспышку гнева, он не помнит. Он стоял в снегу
К тому времени, как Сперри исполнилось одиннадцать, припадки злости у его матери стали слишком частыми. Он с двумя сестрами переехал к отцу и его новой жене, жившим в городе Бельвиль, в том же штате. Младший брат остался с матерью и ее мужем. Жить с отцом оказалось гораздо лучше. Но сначала Сперри было трудно принять перемены. Он вел себя как любой подросток: стал носить длинные волосы, слушать тяжелую металлическую музыку, грубить отцу и мачехе, плохо учился. Мачеха сумела усмирить этот бунт. Сперри вспоминает, что ей удалось поставить жесткие, но справедливые рамки. Отношения наладились окончательно, когда Сперри начал посещать психолога. А потом отец познакомил его со своим хобби — гольфом, и это стало настоящей страстью Джеймса.
Сперри научился превосходно играть. Он радовался возможности разделить увлечение с отцом. Но еще больше ему нравился сам вид спорта, в котором главный соперник — это ты сам. «Я каждый день тренировался. Хотел добиться совершенства». Целеустремленность, которую он проявил в спорте, скоро стала помогать ему и в других делах. Оценки в школе исправились.
Он начал побеждать в соревнованиях. Отец поверил, что Джеймс может стать профессиональным спортсменом. Все изменилось во втором классе средней школы. Теракт 11 сентября заставил Сперри задуматься о том, что в мире есть кое-что поважнее игры в гольф.
«Это событие стало новым Пёрл-Харбором для моего поколения. Сражаться с теми, кто причастен к убийству американцев, — наш долг. Это важнее, чем моя личная жизнь, и я обязан был принять в этом участие».
Для Сперри это означало возможность быть вместе с другими. В книге «Воины: размышления о мужчинах в бою» Гленн Грей пишет:
«Для большинства из нас потребность принадлежать обществу — одна из важнейших, но попытки удовлетворить ее часто бывают неловкими и беспомощными. Нужны экстремальные условия, смертельная опасность, например, чтобы мы могли почувствовать настоящее единение с нашими товарищами или природой. Очень жаль, что это так, ведь наверняка есть и другие пути, более созидательные и менее ужасающие. Только люди их не ищут. Война всегда привлекала нас, потому что, даже если мы не хотим этого признавать, она приоткрывает нам тайны и радости единения. Чувство товарищества никогда не бывает таким сильным, как во время боя».
Как высока цена такого товарищества, Сперри поймет, лишь потеряв стольких близких ему людей в Ираке.
Из родственников Сперри только его дядя был морским пехотинцем. Его отец служил в Национальной гвардии, и ему не пришлось сражаться во Вьетнаме. Он не хотел, чтобы сын шел в армию, понимая, что его почти наверняка отправят на войну. Но Сперри ходил на призывной пункт каждый день в течение шести месяцев, пока отец не сдался и не дал свое согласие. Он поставил одно условие: Сперри должен окончить школу, прежде чем отправится в учебный лагерь.
Его жена Кэти, с которой они тогда уже встречались, тоже решила пойти в морскую пехоту. Они подали документы одновременно, надеясь попасть в одно подразделение. Они учились вместе и были влюблены друг в друга с первого класса средней школы. Но Кэти попала в учебный лагерь Пэррис-Айленд в Южной Каролине, а Сперри — в Кэмп-Пендлтон в другой части страны, откуда его должны были отправить в Ирак.
«Я тогда увлекался видеоиграми, — рассказывает мне Сперри, пока мы сидим за столом у него дома. — Хотелось врываться в дома, выбивать двери. Отец очень злился из-за моего решения пойти в морскую пехоту. Считал, что я упускаю шанс добиться чего-то в гольфе».