Синее Пламя
Шрифт:
И вдруг темплару стало немного страшно… он без дрожи смотрел бы на сияние клинков вражеских мечей, но теперь, стоя на пороге древнейшей из тайн, он испытывал что-то вроде благоговейного трепета и не мог решиться сделать последний, заключительный шаг.
— Завтра, — пробормотал он, снова заходясь в сухом, рвущем горло кашле. — Завтра, надо немного отдохнуть…
Утро, как и многие прежние, выдалось неприятным, промозглым. С вечера Шенк выпил полкотелка густого мясного бульона, повинуясь настояниям Синтии, даже заставил себя съесть немного мяса. Может, именно поэтому после ночи, большей частью
Туман висел над камнями сплошной белесой пеленой, скрывая под собой и камни-указатели, и ямы, грозившие неосторожному переломом ноги, а то и свернутой шеей. Но нужный участок каменной стены темплар прекрасно запомнил и теперь неторопливо шел, время от времени опираясь на меч. Серые, в разноцветных пятнах лишайника, скалы надвинулись на него, нависли сверху… тут же все его существо охватило легкое, но несомненное беспокойство — здесь опасно. Каменный козырек выглядел неустойчивым, ненадежным, он вот-вот мог рухнуть вниз, на голову неосторожному, и одним лишь чудом можно объяснить, что он не обрушился раньше.
Любой человек, простояв здесь лишь самую малость, тут же поспешил бы выбрать местечко понадежнее, но темплар уже знал эту магию, магию страха, что должна была отпугивать случайных гостей — но отпугивать осторожно, чтобы не внушить подозрений даже тому, кто сам не чужд искусству волшебства. В чуть заметном воздействии на разум не чувствовалось злой воли, а потому никто не связал бы легкое беспокойство с колдовской защитной завесой. Просто ушел бы… Но темплар знал, что каменный козырек достаточно крепок, что страх этот — напускной, ложный.
Прозвучали начальные слова, призывающие Знак. И почти сразу Шенк увидел… нет, скорее почувствовал, как зашевелилась казавшаяся несокрушимой скала. Камни, настоящие, холодные, мокрые от утреннего тумана, замшелые камни истаивали, превращаясь в мелкий песок. Какие силы превратили крошево в монолитную скалу да еще держали ее в таком состоянии все эти долгие века? Да, Сикста Женес объявила магию порождением Тьмы, заповедав идти иным путем, путем Света, отринув колдовство. Но сама она была явно сильной волшебницей, раз сумела сделать такое…
Слова лились века назад установленной чередой, один за другим оседали камни, рассыпаясь в прах. Подбежала проснувшаяся Синтия, принялась обеими руками отгребать в сторону каменное крошево, а со всех сторон сыпался и сыпался песок,.. Но вот один из намертво, казалось, спрессованных валунов развалился на куски — до земли целым не долетел ни один из обломков, рассыпавшись еще в воздухе, — а за ним появилось отверстие, из которого пахнуло затхлым, застоявшимся воздухом… и чем-то еще, какой-то угрозой, на этот раз более чем реальной.
— Ох… — простонала Синтия, отшатнувшись. Темплар стрельнул в ее сторону глазами, но ни на секунду не прервал размеренный речитатив. Необходимо было довести ритуал до конца.
— Горячо, — пояснила она, снова принявшись за свою работу.
И верно, Шенк и сам ощутил идущий из провала жар — и в то же время он мог поклясться,
И вот перед ними открылся проход — и оттуда, из глубины пещеры, вместе с колдовским жаром полилось голубоватое сияние, заметное даже в свете разгорающегося дня.
— Я туда не пойду, — вдруг заявила Синтия. — Боюсь…
— Хорошо, — согласно кивнул темплар, затем протянул ей меч, — побудь здесь, посмотри по сторонам.
— И ты не ходи, — вдруг жалобно попросила она, уцепившись за его руку. — Прошу, не надо!
Легран покачал головой. Ему тоже не особо хотелось соваться в эту странную пещеру… но, проклятие, разве не за этим он шел сюда? Шенку даже показалось, что он стал лучше чувствовать себя, болезнь, терзавшая его измученное тело, словно бы отступила, испугавшись жара и сполохов голубого сияния.
— Умоляю, будь осторожен, — одними губами прошептала она.
И рыцарь, стиснув до боли зубы, шагнул вперед.
Пещера сделала резкий поворот, затем еще один и еще… С каждым изгибом голубое сияние все усиливалось, усиливался и жар… Темплару показалось, что брови скручиваются и вот-вот осыплются пеплом, а кожа пойдет пузырями от ожогов. Поднял ладони к лицу, чтобы хоть немного смягчить обжигающее дыхание пещеры, но с удивлением ощутил под пальцами прохладную кожу, да еще покрытую влагой — испариной, вызванной страхом. Усмехнулся…
Еще один поворот, и ему открылся просторный, залитый светом зал. Посреди — небольшой каменный постамент, на котором лучился нестерпимо ярким пламенем большой густо-синий кристалл. Шенк на миг замер, любуясь игрой отблесков синего пламени… отражаясь в полированном камне, они создавали странное впечатление, что под кристаллом плавится постамент.
Он сделал пару шагов вперед, к кристаллу… в лицо пахнуло столь страшным жаром, что он, даже зная, что этот огонь не наносит ожогов, отшатнулся — и в этом движении увидел боковую стену зала, до сего момента незаметную, скрытую каменным выступом. И замер…
Вся стена была выложена желтыми плитками. Желтыми, блестящими — цвет полированного золота сложно с чем-то спутать. И плитки эти были испещрены знаками… Шенк подошел ближе, вгляделся — и вдруг опустился на одно колено, склонившись перед подписью самой Святой Сиксты, начертанной в углу одного из вечных золотых свитков. А затем углубился в чтение…
Шенк снова закашлялся, уже привычным жестом вытерев окровавленные пальцы о штанину. Затем смахнул со лба пот. Здесь было жарко — но жар, сухой, прожигающий до самых костей, благотворно действовал на его болезнь, если не изгоняя ее, то не давая слишком уж быстро распространяться. Он скользнул глазами по стене — каждый день, проходя мимо нее, он не мог удержаться, чтобы снова и снова не прочитать хотя бы несколько строк, хотя помнил их наизусть. За годы, проведенные в Семинарии, он научился запоминать текст с первого прочтения, но в этих строках было нечто невероятно притягательное.