Sing For Me, Cry For Me

famlia

– Хорошо, хорошо. Если уж тебе вдруг так приспичило именно сейчас пойти на прогулку, то идём. Только не забудь надеть на себя что-нибудь потеплее, а то проваляешься в постели больной до самого конца каникул.

– Конечно, мама Реми, - козырнул Гарри и бросился вниз, на ходу крича Сириусу, чтобы тот был готов выходить немедленно.

И всё же, из-за кого Гарри буквально весь светится изнутри? Кто же тот человек, и каким же именно магическим существом тот является, раз ему удалось стать его партнёром? Ремус решил, что ему настоятельно необходимо поговорить с Гарри, и это касалось не только партнёрства. Ремус слышал от Альбуса и Минервы о ряде происшествий, с которыми им прошлось столкнуться, а также о том, что Гарри сильно изменился. Ни один из них не смог сказать, какие именно изменения произошли в мальчике, но оба в один голос твердили, что Гарри уже не такой, как был раньше.

Хотя сам Ремус пока не видел в личности Гарри особых перемен. Он выглядел и вёл себя как самый обычный семнадцатилетний подросток, который вовсю наслаждается жизнью и собирается потратить весь день на валяние в снегу. Хотя конечно же всё ещё было необходимо прояснить ситуацию с этим его внутренним светом, но это были скорее перемены к лучшему. Если маг находил своего партнёра и их души сливались в одно целое, это было самым замечательным, что могло произойти с ними в этой жизни. И если это действительно то, что случилось с Гарри, это было только к лучшему. Но Ремус также хотел выяснить и причину других изменений в Гарри. Он уже был наслышан о яростной вражде, развернувшейся между ним и Гермионой, и о его крепкой дружбе с Драко Малфоем. Драко Малфой? Ремуса словно ударило. А что, если этот неизвестный партнёр Гарри - Драко Малфой? Ремус с трудом видел другие причины для этой столь внезапно вспыхнувшей дружбы, невольно задаваясь вопросом, не были ли слухи, циркулирующие по Хогвартсу относительно их /особых/ отношений, правдой. Кроме того, не стоило сбрасывать со счетов и то, что точно такие же слухи ходили и в отношении Рона. И конечно же не стоило забывать и о внезапно проснувшемся интересе Гарри к учёбе и его весьма значительные успехи на этом достойном уважения академическом поприще. Хотя Гарри никогда не был глупым и всегда с удовольствием стремился узнавать всё новое, но его исследования строились скорее на инстинктах и ощущениях, а не на фундаментальных знаниях, которые можно было почерпнуть только из книг. Но сейчас его подход кардинально изменился и теперь всё своё время он посвящал именно работе с научным материалом, что было довольно странно, словно Гарри стал больше доверять голосу рассудка, а не голосу своего сердца. Ремус вспомнил ту гору книг, которую Гарри притащил с собой на праздники, мотивировав это тем, что не хочет больше возвращаться к своему старому образу жизни. Ремусу было также интересно: что же привело к столь враждебному поведению Гарри по отношению к Гермионе. Он вспомнил, Минерва жаловалась ему, что это было самой страшной вещью за всё время её работы в школе, и вполне может оказаться, что за всем происходящим стоит именно Гарри, хотя у неё и нет этому никаких доказательств. Гарри стал настоящей загадкой и Ремус надеялся, что сумеет найти ответы на некоторые свои вопросы уже сегодня.

Все трое были просто непередаваемо счастливы, проводя время совместно. Они катались на лыжах, устраивали снежные баталии или просто наслаждались красотой и умиротворённостью окружающего пейзажа. Ремус очень пристально наблюдал за Гарри, отмечая, как на его губах временами расцветает совершенно блаженная улыбка, от чего всё лицо словно вспыхивает изнутри. Это случалось в те моменты, когда Гарри представлял себе, как было бы здорово, если бы сейчас здесь оказался Люциус. Он хотел бы знать: согласился бы Люциус прокатиться с ним на лыжах, или стал бы вместе с ним устраивать настоящий «снежный бой»? Хотя Гарри с трудом мог представить себе Люциуса, покрытого снегом, словно расшалившийся ребёнок, хотя в одном Гарри был точно уверен: Люциус даже в таких недостойных обстоятельствах проявил бы свою знаменитую хитрость и изворотливость, и Гарри был бы единственным, кого с ног до головы изваляли в снегу. И как хорошо было бы лежать вдвоём на этом мягком белом одеяле там, где никто бы не смог их увидеть, просто наслаждаться тем, что они вместе. Гарри коснулся кольца на своём пальце. Это снова помогло. Гарри спрашивал себя, было ли это его нынешнее спокойствие и ощущение беспредельного счастья связано с тем, что он, наконец, принял то, что было ему предназначено, хотя так ещё и не узнал, что же это такое. Но после того, как Гарри, в конце концов, сдался и даже провел целую ночь в объятиях Люциуса, окружающий мир стал казаться ему гораздо ярче и счастливее. А сейчас он встречал праздники в компании своего крестного и Ремуса, двух самых близких ему людей, тех, кого он считал практически своей семьёй, и он был счастлив, почти так же, как и от соприкосновения с напоминанием на его пальце о том, что в его жизни существует Люциус, и он улыбался, и жизнь никогда не казалась ему более прекрасной, чем сейчас.

Сейчас они с Ремусом сидели дома, им было уютно и приятно неспешно потягивать горячий

шоколад перед истекающим мягким теплом камином, пока Сириус отдыхал наверху в своей спальне. Когда они наконец добрались до коттеджа, то были все мокрыми и промёрзшими до самых костей. Но широкие ухмылки так и не сошли с их лиц. Кипучий энтузиазм Гарри заставлял их снова чувствовать себя детьми, и им было так весело, как не бывало уже довольно давно.

И Ремус решил, что сейчас лучшее время для разговора по душам. Он прочистил горло и начал:

– Гарри, ты бы не хотел обсудить со мной все те изменения, которые происходят с тобой в последнее время?

Гарри посмотрел на него и улыбнулся.

– На самом деле, ничего особого, что бы требовало обсуждения. Я просто хотел изменить в себе кое-что и… и сделал это.

– А что относительно Гермионы? Насколько я слышал, вы стали почти врагами.

– На самом деле, это целиком и полностью её вина. Она первой отвернулась от меня, когда я попросил её о помощи. Она сделала вид, что поможет мне, а потом просто предала меня.

– Это произошло, когда вы уже начали встречаться?

– Ремус, прежде всего, мы никогда не встречались и даже не собирались этого делать. Этот глупый слух распространил никто иной, как Рон, который почему-то решил, что мы встречаемся. Но мы этого не делали и никогда уже не будем. Кто бы что по этому поводу не думал. Я всегда считал её своим лучшим другом. Я всегда думал, что она более терпимая и более понимающая, чем Рон, и когда я попросил её помощи, она согласилась, но стоило мне всего пару раз ответить лучше и быстрее, чем она, и получить высший балл от Снейпа, как она тут же отвернулась от меня и обвинила чёрт знает в чём.

– В чём именно обвинила?
– спросил Ремус, которому с каждой минутой становилось всё более и более любопытно.

Гарри покачал головой:

– Ты не захочешь это услышать.

– Гарри?

Гарри закрыл лицо руками и снова покачал головой.

– Она сказала, что я получил высший балл по Зельям только потому, что переспал со Снейпом.

– Что, прости? Гарри, не мог бы ты повторить, что ты только что сказал, только на этот раз погромче? Я не уверен, что правильно тебя расслышал.

– Я же уже сказал, - Гарри посмотрел на Ремуса сквозь скрывавшие лицо пальцы.
– Она сказала, что я мог только таким образом заработать высший балл.

– Я не верю в это, - прошептал Ремус.

– А теперь вообрази себе мою реакцию. И она не единожды обвиняла меня в том, что я трахаюсь со Снейпом. Однажды она вошла в класс, когда я был там со Снейпом наедине, и сказала прямо ему в лицо, что так и знала, что мы с ним любовники. Здесь Гарри рассмеялся, в то время, как лицо Ремуса буквально перекосило от ужаса.

– Ты бы видел Снейпа. Его лицо. Я этого никогда не забуду. Но он смог заткнуть ей рот. С того момента её оценки стали такими низкими, что я сомневаюсь, что ей когда-либо снова удастся вернуть себе звание лучшей ученицы Хогвартса. Не то, чтобы я собирался дать ей хотя бы один шанс на это.

– Не могу поверить, что та Гермиона, которую я знаю, могла произнести что-то подобное, - сказал Ремус, все ещё пребывая в глубоком шоке после прозвучавших сейчас откровений.

– Но она это сделала и теперь вынуждена платить по счетам, - с усмешкой ответил Гарри.

Вот теперь Ремус смог сам увидеть первые настоящие изменения в личности Гарри. Это безжалостное выражение на его лице, совершенно лишённое даже намёка на сострадание.

– Гарри, ты имеешь какое-либо отношение ко всем тем вещам, которые происходят с Гермионой в последнее время?

– Реми, не перекладывай всю вину на меня, ладно? Она нанесла мне очень глубокую рану, причинила мне много боли. Она почти уничтожила меня. И ни одно моё действие относительно неё не сможет ранить её столь же сильно, как её слова ранили меня. И я не единственный, кто ко всему этому причастен. Здесь замешаны и Рон, и Драко, и многие студенты со всех факультетов. Похоже, она ни у кого не пользуется особой любовью. Особенно после всех тех сплетен об её измене, которые я сам же и распространил.

– Гарри?

– Но, Реми, она же обвинила меня в том, что я её чуть ли не избил. Что я должен был делать? Я всего лишь отплатил ей той же монетой.

Ремус снова покачал головой.

– Так трудно поверить, что столько всего произошло за столь недолгий срок. Итак, ты решил занять её место лучшего ученика курса. Ну, похоже, в этом ты уже преуспел.

– Спасибо, Реми. Спасибо за понимание. Я хочу, чтобы ты знал: я искренне хотел прекратить мучить её своими шутками, даже дал слово Рону, но она снова напала на меня, и на этот раз я не мог позволить ей отделаться так легко. Это закон жизни: око за око, зуб за зуб.