Сингальские сказки.
Шрифт:
Но царь не мог открыть правду. Ведь стоило сказать, как есть, тут же и смерть ему придет. Сам себя убьет. Что же было ему делать? Пытался он успокоить царицу, но ничего не вышло. Пришлось ему сказать:
– Тут есть одна тайна. Я не могу ее открыть. Если открою, то умру. Если ты меня любишь, то не спрашивай об этом.
Уговаривал он царицу, уговаривал, но она стояла на своем:
– Ну и что? Мне ты должен открыть тайну. А иначе пойду и утоплюсь, так и знай.
«Что же делать?» – думал царь и в конце концов решил: «Ладно, пусть я умру. Открою царице тайну». А рядом в это время кормились петухи,
– Я не хочу есть. Ведь если царь, который нас кормит, умрет из-за таких пустяков, то кто же о нас позаботится? Если царь откроет царице тайну, он тут же умрет от змеиного яда. Так написано у него на языке.
– Если царь будет вести себя как настоящий мужчина, – ответил ему другой петух, – то ни с ним, ни с нами никакого несчастья не произойдет. Разве это любовь, когда женщина говорит, что, мол, пусть умирает? Уж лучше пусть она сама уходит, пусть даже и топится.
– Послушай, а ведь шакал говорил то же самое, – сказал первый петух.
– Что же это за царь? – продолжал второй. – Вот, посмотри на меня. Сколько у меня курочек! Но ведь я не иду у них на поводу. Если я говорю им: «Идите сюда», они приходят. Скажу: «Пошли прочь» – уходят. «Ешьте!» – едят. Да разве хоть одна из них посмеет повысить голос? Да разве я хоть одну из них послушаюсь?
Царь услыхал этот разговор и громко рассмеялся. Посмотрел на царицу и спрашивает:
– Ну, хорошо, а если я не открою госпоже тайну?
– Тогда я уйду, уйду, уйду! – ответила царица.
– Хорошо, – сказал царь, – если я открою тайну, то в тот же миг мне смерть придет. Что ты на это скажешь?
– Ну и что? – ответила царица. – Ты должен открыть мне тайну.
Вспомнил царь, что говорил петух, и подумал: «А ведь петух умнее меня». Взял он прут покрепче и хорошенько стегнул царицу. После второго удара царица упала на колени и взмолилась:
– О, божественный {102} , не бейте меня! Я больше никогда не буду непослушной, не буду упрямой. Всегда буду послушной, всегда и во всем буду вас слушаться!
102
О, божественный! – обычное обращение к царю.
Вот, видали, каковы они, женщины? С тех пор она даже и не помышляла о том, чтобы быть непослушной.
Животным царь сказал:
– От пруда нет никакого толку. Звери и птицы, возвращайтесь в лес!
53. Гамарала и петух. {103}
В одной стране жил гамарала, который постоянно ссорился с женой. Гамарала понимал язык животных.
У гамаралы жили двенадцать курочек, и на всех был один петух. Однажды, когда хозяева ссорились и гамарала был на веранде, петух сказал курочкам:
103
Паркер, № 169. Рассказчик – член касты земледельцев из провинции Ува.
– Какой дурак этот гамарала! У меня двенадцать жен, и всех я держу в подчинении. А мой хозяин не может справиться
Гамарала услышал это, стало ему стыдно, вошел он в дом и поколотил жену. С тех пор гамарала перестал ссориться с женой и жил прекрасно.
Гамарала никогда никому не рассказывал о том, что он понимает язык животных. Однажды он с женой пришел в хлев, и в это время осел спросил быка, который пахал с утра до ночи:
– Что, друг, трудная это работа?
– У меня даже сил нет ходить, – ответил бык.
Гамарала понял, о чем они говорили, и рассмеялся. Жена стала его дразнить и допытываться, почему он смеялся. Так пристала она к нему, что гамарала ответил:
– Я смеялся потому, что бык улыбнулся корове.
54. Карлик-горбун. {104}
В одной стране жила сорока {105} . Однажды утром подметала она двор и нашла шелуху от двух зернышек риса. Подобрала и спрятала. Потом снова принялась подметать двор и нашла два маленьких кусочка кокосового ореха. Она и их подобрала и спрятала.
104
Синхала катандара, с. 31-35.
105
Сорока (синг. полкиччи) – сорочья славка (Copsycus saularis), птица семейства дроздовых. Контрастной бело-черной окраской и удлиненным ступенчатым хвостом напоминает сороку.
Однажды решила сорока испечь кэвумов и обратилась к соседке:
– Сестрица, свари сироп из этого кокоса.
– У тебя так мало кокоса. Ты что, сама не можешь справиться? – отказалась соседка.
Сорока сама сварила сироп.
Потом она положила рисовую шелуху в ступку, налила воды, вымыла и снова залила водой, чтобы шелуха размякла. Потом позвала другую соседку:
– Сестрица, смели рис в муку.
– У тебя всего лишь рисовая шелуха. Ты что, сама не можешь справиться? – отказалась соседка.
Сорока сама смолола рисовую шелуху, провеяла и получила муку. Потом испекла кэвумы и положила их на плетеный лоток.
Потом она завязала волосы узлом, надела на себя лоскуток ткани, поставила лоток с кэвумами на голову и пошла по дороге. Повстречался ей на пути шакал и говорит:
– Кэвумов лоток, волос узелок, ткани лоскуток, далеко ли идешь, сестрица, так рано поутру?
– Я собираюсь выйти замуж по обряду дига, – отвечает ему сорока, – за того, кто меня накормит и оденет.
– А не выйти ли тебе за меня? – спросил шакал.
– А что ты ешь? – спросила его сорока.
– Я ем крабов, что живут на рисовых полях, – ответил шакал.
– Фи! Гадость! – воскликнула сорока. – Сам ешь своих крабов. Не стану я есть этих вонючих крабов!
Пошла сорока прочь по дороге, и повстречался ей человек, слепой на один глаз. Он сооружал сток для воды на рисовом поле.
– Кэвумов лоток, волос узелок, ткани лоскуток, куда идешь, сестрица, так рано поутру? – спросил он сороку.