Сингулярность Смерти
Шрифт:
Командир кивнул.
— Да. Мы все давно здесь. Все, кто ещё остался. Мы живем в цифровом мире, а наше физическое тело лишь оболочка, забытая на долгое время. Матрица — это всё, что осталось от человечества.
Глитч не мог понять, как это возможно. Множество вопросов крутилось в его голове. Как он оказался в этом месте? Почему ему не сказали, что он был частью этого мира? И главное, почему никто не предупредил их? Разве все не видели этого?
— Но как это возможно? Мы ведь не были созданы для такого. — Глитч пытался осмыслить информацию, пытаясь понять всю суть происходящего. Его разум
Командир, заметив его растерянность, вновь заговорил, его голос был спокоен, но полон силы:
— Ты был частью всего этого. Ты был всего лишь деталью большого механизма. Но мы нашли тебя, Глитч. Ты не просто хакер, как думаешь. Ты был заложником системы. Мы создали тебя для того, чтобы ты стал проводником. Проводником для всех, кто может выбраться. Тебе предстоит узнать, кто стоял за этим всем.
Глитч огляделся на окружающих. Он видел их лица — они были всё такие же, как в его кошмарах. Лица, наполненные болью, разочарованием, усталостью. Люди, которые забыли, что значит быть живыми.
— Мы все потеряли свои тела, — продолжил командир. — И с нами вся наша цивилизация. Всё, что осталось — это сознание, которое теперь принадлежит Матрице. Но мы не можем быть вечно здесь. Мы не знаем, как долго Матрица будет позволять нам существовать. Система развивается, и она всё больше поглощает нас. Мы все давно забыли, что такое боль, что такое смерть. В Матрице нет смерти, но это не означает, что мы не страдаем. Страдание от того, что мы потеряли реальный мир — это хуже, чем любая боль.
Глитч чувствовал, как его мысли начинают сливать в нечто более чёткое. Он стоял перед этой задачей, перед этим выбором: что делать, когда всё, что ты знал, больше не существует? Когда твоё сознание было захвачено этим виртуальным миром? Где был выход, если его не было? Он был заперт в этой бесконечной сети, а теперь он понимал, что ему предстоит не просто решить загадки этого мира, но и найти способ вырваться. Не только для себя, но и для всех, кто оказался в Матрице.
Но что если сам этот выбор — часть ловушки?
Как знать, где заканчивается истина и начинается ложь?
— Ты всё поймёшь, — сказал командир, с немного грустной усмешкой. — Но сначала ты должен понять, что было до всего этого. Мы все были в Матрице. Но теперь, когда ты освободился, ты понимаешь, что твоё тело... оно всё ещё существует в другом месте. Только там, за стенами Матрицы, где ты был до того, как стать частью системы.
Глитч пытался осмыслить эти слова, но в голове было слишком много вопросов. Он почувствовал, как его сердце начинает колотиться. Всё, что он знал, всё, с чем он жил, теперь казалось частью какого-то великого обмана, который скрывает что-то большее, скрывает самую суть того, что происходит.
— И что теперь? — наконец спросил Глитч, его голос был полон решимости и сомнений.
— Мы отправимся туда, — сказал командир. — И мы покажем тебе, что всё, что ты знал, — это только вершина айсберга. Тебе предстоит пройти через этот мир и выбрать, что с ним будет дальше. Время пришло.
Глитч снова посмотрел на них, осознавая, что эта загадка ещё не решена. Теперь он был не просто частью системы, он был ключом к её разгадке. И как бы ни было страшно, у него не было
— Пойдём, — сказал он, и его голос теперь звучал уверенно, словно он наконец-то принял свой новый путь.
С каждым шагом они углублялись в эту цифровую тьму, и Глитч знал: у него теперь был шанс не только найти путь обратно, но и найти то, что скрывалось за этой реальностью. И этот путь мог привести его туда, где он, возможно, уже никогда не вернется.
Повстанцы вели Глитча через лагерь, который, казалось, существовал за гранью всего, что он когда-либо знал. Внутри этого цифрового мира лагерь выглядел как гигантская обитель, оторванная от реальности, но при этом сильно напоминающая старые фильмы о зомби-апокалипсисах. Место, где каждый шаг может быть последним, где каждый угол скрывает свою тёмную сторону. Далеко не всем удается выжить в этом мире, но те, кто остались, держатся вместе, словно отбившиеся от целого океана информационного хаоса.
Солнце не было здесь. Оно исчезло, оставив после себя лишь тусклый свет, напоминающий о прошлом, когда мир ещё мог быть живым. Вместо этого небо было затянутым, мрачным, почти серым, как если бы оно было экраном, который медленно разрушается. Глитч оглядывался, чувствуя, как напряжение нарастает. Он ощущал, что его присутствие здесь не будет одобрено до конца.
Вокруг них были блоки из металлических конструкций, запутанных проводами и экранами, на которых высвечивались неясные символы, что-то вроде фрагментов кода. Глитч не мог понять, как долго они здесь были, но каждый угол этого лагеря ощущался как что-то знакомое и одновременно чуждое. Призраки прошлого мелькали на горизонте, выцветшие изображения — исчезнувшие лица, обломки древних машин и технологий, которые когда-то были живыми, но теперь стали просто частью цифровой пустоты.
Командир, который вел его, оставался молчаливым, не обращая внимания на его замешательство. Он шел уверенно, как будто знал каждый уголок этого места. Время от времени Глитч замечал, как другие повстанцы мелькают на периферии его зрения — что-то вроде тени, быстро исчезающей в темных коридорах и ангарных сооружениях. Эти люди вели свой собственный бой, и, похоже, они уже давно смирились с тем, что их жизнь стала борьбой за выживание.
Они вошли в одну из таких построек — древний контейнер, преобразованный в что-то вроде прихожей. Внутри было темно, воняло старым металлом и чем-то гниющим. Когда Глитч вошел, его взгляд сразу упал на маленькую группу людей, сидящих за столом, на котором разложены различные устройства — старые флешки, датчики и дешевые экраны, на которых выцветали символы.
— Это штаб, — сказал командир, не оборачиваясь. — Здесь мы разбираем код. Прячемся от Матрицы. Здесь можно говорить, но не слишком громко. — Он оглянулся, будто ожидая, что кто-то услышит.
Глитч почувствовал, как его охватывает чувство беспокойства. Лица людей за столом были уставшими, их глаза казались тусклыми, как если бы они всё время смотрели в одну точку и уже давно не видели ничего кроме этих символов и потоков данных. Каждый из них был затянут в этот мир, но при этом что-то в их поведении давало понять, что они не просто выживают — они борются, ищут выход, ищут решение, которое давно ускользнуло.