Синие лампы темного мира
Шрифт:
Едва на небо взошло Дау, Нел-кри уже был уже в помещении, где обыкновенно препарировал пожирателей. Там же стояла клетка, специально сплетенная из электрического гриба. Твари не любят только две вещи: тьму и бегающие электроны. Мы были не интересны пожирателю, лишенные своих частиц и представляющие собой лишь бесполезные куски плоти. Нел-кри открыл клетку, удерживая пожирателя с помощью телекинеза. И тут гравитационное поле сместилось. Один из учеников мастера нарушил его своим появлением в лаборатории. Пожиратель сорвался с места, не успел юнец произнести: «Мастер Нел-кри, вы…?» - и все было кончено. Нел бросился вперед, пытаясь схватить
– Так он и получил начальную частицу тварей? – Кажется, зарийцы не особенно вникали в историю Долгой войны и теперь, затаив дыхание, слушали рассказ кабета.
Иё-кра повернулось к спросившему. Воспоминания, как засушенный цветок, от которого исходит настолько слабый аромат, что приходится долго принюхиваться, почти касаться носом, чтобы уловить его. Но сейчас, спустя четыре дюжины мегациклов и миллионы локтей от Кессии, Иё накрыло такой мощной волной запаха, что он едва устоял на ногах.
– Прошу Вас, учитель, позвольте мне это сделать!
– Иё, не будь глупым. У тебя впереди многие дюжины оборотов планеты. А я уже стар.
– Вы же сами говорили, что истинный возраст заключается не в прожитых мгновениях, а в том, что они приносят нам. – Слабая попытка протеста.
Нел-кри улыбается, наверное, впервые, кто-то выражает свои чувства перед Иё-ре таким непривычным способом. Так что сначала оно и не понимает, что происходит с мастером. А потом оно улыбается в ответ. В ноздрях начинает жечь, а кожный узор из золотистого становится красновато-коричневым. Почему же мастер так упрям? Почему он не хочет понять главного: ему, Иё, уже незачем жить. Оно отказалось от возможности иметь семью, его ДНК не получит ни один кабет. Время для Иё-ре перестало быть бесконечным, превратившись в короткий отрезок, жалкий, как все его попытки хоть чем-то выделиться среди сверстников. Это его последний шанс – стать кем-то особенным, сделать что-то для других.
Но вместо того, чтобы сказать об этом, Иё лишь тихо произносит:
– Вам будет больно?
– Нет. Не думаю. Я просто угасну. А когда придет пора, ты убьешь меня, понял? – требовательно спрашивает Нел-кри.
– Я не смогу, мастер.
– Сможешь. Только ты, Иё-ре, способен на это. Никто лучше тебя не понимает их. Они ищут свет, они выпивают его вместе с чужими жизнями, но только потому, что сами – давно мертвы. Ты всего лишь избавишь меня от мучений. От бессмысленности.
– Но почему именно Вы? – все еще не понимает Иё. – Вы принесли столько пользы нашему обществу и способны принести еще больше. А ваши близкие? Вы дороги им, нельзя лишать их вашего общения и поддержки. Я знаю множество кабетов, которые ни на что не годятся. Почему не предложить другим…?
– Потому что, мой дорогой Иё-ре. Именно из-за всех перечисленных тобою причин. Моя частица настолько ярка, что лишь чернота пожирателя сможет совладать с ней. Когда гаснет маленькая звездочка, на небе становится сначала пусто, а потом мы просто забываем про нее. Но если все вещество
Иё-ре не смеет ослушаться. Оно молча наблюдает за тем, как учитель достает из небольшой коробки похожий на уголек предмет – начальную частицу пожирателя.
– Ты убьешь меня, это твой долг, Иё.
Частица еще мгновение трепещет на ладони Бродящего, а потом исчезает. Третий глаз Нел-кри закрывается, теперь – навсегда.
Мир теней
К обеду небо затянуло тучами, а потом начался мелкий противный дождик. Не выдержав однообразного сидения рядом с ноутбуком в ожидании невесть чего, Маша отправилась во двор курить. Юра проводил жену невольным взглядом, пробурчал что-то вроде: «Опять… началось», - и кинулся вслед за ней.
– Может, тоже выйдем? – спросил Ярослав. – Зи, как ты думаешь?
– Да. Это разумно. Вам лучше держаться вместе. Чем больше людей, тем меньше вероятность того, что твари незаметно подкрадутся.
Втроем мы выползли на крыльцо. Вместе с дождем пришел холод. Маша остервенело затягивалась сигаретой, кутаясь в свою болотного цвета куртку. Я спустилась на пару ступеней, чтобы не чувствовать дыма и принялась бездумно оглядывать окрестности. Во всяком случае, мне казалось, что взгляд скользит без всякой цели. Но вскоре я поняла, как цепляюсь им за каждую тень, за каждое темное пятно. Не движется оно? Не меняет ли очертаний? Повернулась к Ярославу и прочла то же самое беспокойство на его лице.
Шум в доме заставил нас невольно напрячься. Маша мгновенно отбросила сигарету, сделав шаг в сторону мужа. Входная дверь распахнулась, и мы увидели всклокоченную голову хозяина, а затем и его самого. Подслеповато щурясь, Виктор Кондратьевич улыбнулся:
– О, здравствуйте, ребята! Вы вечером приехали, да? Простите, сам не знаю, что со мной. Вчера лег рано и мгновенно уснул. Надеюсь, Ярик вас хорошо устроил?
– Да, спасибо, - кашлянув, ответил Юра.
Виктор Кондратьевич с некоторым подозрением покосился на Зи:
– А вы, молодой человек, кто будете?
– Это, папа, муж Киры, - ничего умнее не нашел Ярослав, как вспомнить старую сплетню, - Зигмунд.
– Немец? – в голосе агронома прозвучало неодобрение.
– Американец, - поправил отца Шершнев.
– А, ну-ну, - тон старика не потеплел ни на градус. – А он, того, по-нашему понимает? Я-то в школе немецкий учил, по-английски только «хеллоу» да «вер а ю фром» могу.
– Hi, - неожиданно для всех нас поздоровался Зи и протянул Виктору Кондратьевичу руку. Старик слегка опешил, но все же потряс конечность пришельца. – Не беспокойтесь, я хорошо понимаю на вашем родном наречии.
– Зигмунд вырос здесь и только в семнадцать переехал в Штаты, - пришлось на ходу выправлять мне легенду кабета.
– О, простите! – понял свою оплошность агроном. – Кира, но почему же ты раньше нам не представила своего супруга? Зигмунд, не хотите выпить? Знаете, это большая честь для нас. Расскажите, чем Вы занимаетесь?
– Папа, извини, - поняв, что еще немного, и Зи невозможно будет вытащить из клещей гостеприимства, перебил отца Шершнев. – Нам уже ехать пора.
– Куда это?