Синие стрекозы Вавилона
Шрифт:
Прибыль — но не работа. Если один из пайщиков раб, а второй — гражданин Империи, то независимо от размеров доли гражданина, основную работу будет делать, понятно, раб.
— Следовательно, если ваш личный взнос составит шестьдесят сиклей, а начальный капитал, предположим, будет равняться ста шестидесяти... Вы улавливаете мою мысль, господин Хаммаку?
Хаммаку заверил собеседника в том, что да, улавливает.
— Ваш доход будет равен... — Приказчик возвел глазки к потолку, пошевелил пухлыми губами. — Да, 37,5 процента от
Хаммаку еле заметно дернул уголком рта. Господин Рихети уловил гримасу и спокойно повторил — видно было, что он говорит о вещах, чрезвычайно хорошо ему знакомых.
— Вы будете получать свои проценты, не делая ровным счетом ничего.
Ну, это вряд ли, подумал Хаммаку. Не следует переоценивать умственные способности Аткаля. И недооценивать его мелкую бытовую хитрожопость.
— Хорошо. Я продам вам одного из своих рабов, — медленно проговорил Хаммаку, как бы взвешивая в последний раз все «за» и «против» (на самом деле он все уже решил).
Приказчик вынул из плоского портфельчика бумаги, набросал черновик купчей.
— Завтра перепишу у нотариуса на глиняные таблицы, — сказал он, завершив работу. — Вы не подскажете, где в Сиппаре нотариальная контора?
— Да там же, где гончарная мастерская, — ответил Хаммаку. — На первом этаже горшки лепят и тут же продают из оконца. На втором сидят писцы, а на третьем — нотариус. И компьютерная служба городской информации там же, только в соседней комнате. Очень удобно.
Приказчик еще выше задрал свои густые брови. Больше ничем удивления не выразил.
— А страховка на раба оформлена?
— Разумеется, — уверенно произнес Хаммаку. На самом деле он понятия не имел об этом. Всеми делами покойная мать занималась.
— Вы позволите на нее взглянуть?
— Конечно.
Хаммаку поднялся, прошел в кабинет матери. Долго громыхал в ларе глиняными таблицами. Наконец, откопал несколько документов. Притащил в гостиную, держа в подоле рубахи. Приказчик терпеливо дожидался, сложив пухлые руки на коленях. В большой полутемной комнате казался толстячок потерянным и грустным.
Хаммаку выгрузил таблички ему на колени. Рихети выбрал одну, поднес к глазам, вчитался.
— Да, это страховка, — пробормотал он себе под нос. — Так, что у нас тут... В случае болезни... Увечье от несчастного случая... Смерть, проистекшая от болезни, несчастного случая либо суицида... Условия договора при наличии побега... оговорены отдельно. — Маленький человечек поднял лицо. — Замечательно. Вы чрезвычайно предусмотрительный хозяин, господин Хаммаку.
Хаммаку, сам того не желая, расцвел. А приказчик продолжал:
— Простите, что беспокою, но не имею права обойти еще одну формальность: медицинские справки на раба.
Хаммаку предъявил медицинские справки —
— Из кожно-венерологического диспансера нет, — сказал приказчик.
— Да не болен он ничем, — проговорил Хаммаку. Очень уж ему не хотелось возвращаться в комнату матери, искать среди табличек справку из КВД. — Он вообще с девками не трахается. Импотент он.
Господин Рихети промолчал. Но с таким видом промолчал, что Хаммаку понял: без справки этой не будет ни ста сиклей, ни шестидесяти сиклей, ни комменды — вообще ничего.
Поплелся. Долго копался. Нашел. Табличка оказалась разбитой.
Господин Рихети поглядел, покачал головой.
— Извините меня, господин Хаммаку, — мягко, но вместе с тем непреклонно произнес он, — но принять от вас документ в таком состоянии я никак не могу.
— А если так?..
Хаммаку полизал края слома, попытался слепить половинки.
Приказчик поднялся, аккуратно сложил таблички в портфельчик, обернув их предварительно чистыми тряпицами.
— С вашего разрешения, завтра я сниму копии и заверю все эти документы. Вечером жду вас в холле отеля «Золотой бык». Кстати, там приличные номера?
Хаммаку, дальше бара этого отеля не ходивший, кивнул.
— Перед второй стражей — вам подойдет? — продолжал приказчик.
Хаммаку снова кивнул.
— Вот и отлично, — сказал господин Рихети. — Вы приносите мне справку из КВД, мы подписываем итоговый договор купли-продажи, и я передаю вам наличные деньги. Если вы не имеете возражений, я хотел бы зарегистрировать сделку не в Сиппаре, а в информационной службе Вавилона.
Хаммаку возражений не имел и был сама любезность.
Едва только закрылась за приказчиком дверь, как Хаммаку заревел на весь дом:
— Атка-а-а-аль!..
Какой еще КВД? Зачем?
Аткаль ничего не понимал.
Хаммаку побагровел, выкатил глаза и рявкнул:
— Кто тебе сказал, что ты должен что-то понимать? Тебе не надо ничего понимать! С чего ты взял, что тебе надо понимать? Тебе надо подчиняться. Слушаться. И больше ничего.
Аткаль свесил голову.
— Да был я там недавно, в этом КВД...
— Недавно? Что ты называешь «недавно»? Еще мать была жива, гоняла тебя, пидора!..
— Да не болен я ничем... — уныло тянул свое Аткаль.
Но Хаммаку раздухарился, ничего не желал слушать.
— В городе бытовой сифилис! А ты шляешься по бардакам, со всякой сволочью тискаешься, ни одной потаскухи в городе не пропустил!..
— Так вместе же и шляемся, — попробовал было огрызнуться Аткаль. — Тогда и проверяться вместе.
— Я-то здоров, — высокомерно сказал Хаммаку.