Синий, который красный

Кисель Елена Владимировна

Дремали по очереди, трясясь на месте возницы. Устраиваться рядом с Ковальски не хотелось никому. Рассвет застал Кристо и Дару вялыми, продирающими глаза и перекидывающимися фразами.

— Так, сталбыть, вон там Холдонов Холм чернеется… Слушай, вот ты артемаг, под ним правда башку Холдона зарыли?

— Экстер говорит — вроде бы, да. С поля Альтау, забрали эту голову те сторонники Холдона, которых Витязь не дорубил. И скрывали в Северном краю — они тут вообще долго скрывались. То ли хотели воскресить своего повелителя, то ли какую-то другую его последнюю волю исполнить.

Только им этого не дали: Нэриум Гхалл, возглавлявший отряды зачистки, разбил этих гадов. Он проследил за тем, что голова Холдона мертва, и присмотрел за тем, чтобы её закопали как следует. Ещё и чарами оградил.

— Кто вообще был этот Нэриум…

— Ну, ты-то его сейчас Великим Спуном зовёшь.

— Дремлющий? Ох, и ничего ж себе. А Бестия не говорит?

— А Бестию все, что после Альтау — не интересует.

— Кислотница вон, видишь?

— Слепой бы не увидел. От нее пойдем пешком.

— Ага. Через мост не повезут. Ух, умнющие же твари, а верные до чего. Всегда такого себе хотел.

— Ты хоть знаешь, сколько радужников одно яйцо стоит?

— Так ведь прокат одного василиска тоже дорого стоит. Лет через сорок окупается.

Дара шмыгнула носом и на всякий случай покрепче сжала вожжи в занемевших кулаках.

— Этот, там, еще дышит?

— Еще и как дышит, хотя с виду — полный жмур, — утро приносило бодрость, Кристо начал изъясняться живее. — Слушай, а что это на него ничего не действует? Браслет надели — не скопытился, ирисовки принял столько — мой батя обзавидовался бы! Живой… Я один фильмец видел, так там, знаешь, про вроде как людей, только у них внутри это… всё из железа. Он не из этих?

Дара засопела носом и раздраженно отвернулась.

— А-а, спросить забыл: что ты на него косишься хуже, чем на Бестию?

— Тебе до этого какое-то дело?

Кристо пожал плечами, а сам втихомолку обиделся. Уж и спросить нельзя.

На подступах к речке напоролись на какую-то шайку из любопытствующих. Это уж так повелось: если дорога и мост недалеко — обязательно кто-то поблизости шатается. Соберутся по четверо-семеро, повозку остановят, посмотрят, чего везешь, потом еще довольно вежливо попросят дать пару пузырняков на вересковое пивко. Если откажешь — тогда могут колесо испортить или в зубы звездануть, а так — нормальные ребята, Кристо сам, пока не послали в Кварласс, около таких же ошивался.

Этих было четверо, по минимуму. Старшему крепышу — лет восемнадцать, младшему — одиннадцать, но он возраст возмещал очень кровожадной миной. Вышли из придорожных кустов, поперек дороги не полезли, потому что василиски останавливаются только по приказу возницы. Обошли с боков, дважды вежливо попросили остановиться. Старший улыбнулся Даре, даже немного поклонился.

— Вы через Кислотницу, да? Василиски у вас красивые, — подошел поближе. — А что везете?

— Мертвечину, — не сморгнув глазом, ответила девчонка. — В Минорных Лесах нежити скормим.

Даже самый мелкий стал не таким кровожадным. Все, кто заглянул в повозку и узрел там синюшного Ковальски со сложенными на груди руками и лицом типичного покойника, решили

близко не подходить. Старший оправил лохмотья на груди, и улыбка у него стала заискивающей.

— Может, вам дорогу нужно куда-нибудь показать? Так мы вам за пять пузырняков…

Дара метнула косой взгляд на Кристо, кивнула — разрешила говорить. Он и сам уже воспрял духом. Этим радужник покажи, и они их просто до Прыгунков доведут, везде ведь лазают.

Но только он приготовился спросить, как у старшего глаза округлились, лицо перекосилось от ужаса, и он моментально смылся куда-то в кусты. Самый мелкий из шайки взвизгнул и улепетнул следом, а потом уже и остальные пробежали, не оглядываясь. Кристо обернулся.

Ковальски полусидел, вытянув правую руку со скрюченными пальцами. Лицо у Макса было все еще голубоватым и сведенным в жуткую гримасу похмелья. В довершение всего Макс выдал хриплым голосом:

— Воды…

Неудивительно, что местные драпанули. Кристо сам вздрогнул, когда такое увидел. Дара закатила глаза и пробормотала недовольно:

— Выбрал время, чтобы встать. Фляжка рядом с тобой, в сумке с продуктами.

Морщась и держась за затылок, Макс окончательно принял сидячее положение и принялся копаться в сумке с провиантом, которую сам же и собирал. Голова болела так, будто ее пыталась использовать вместо ореха орех какая-то шизофреническая белка. События вчерашнего вечера с трудом выплывали из голубоватой дымки. Глаза в глазницах ворочались с болью, но он все же сумел оценить обстановку: дорога, телега, на небе — радуга в первой фазе, из назойливых подростков никто не потерялся. Неразъясненными оставались два здоровенных петуха, запряженных в тележку, но они вполне могли раствориться вместе с симптомами похмелья.

— Профессионалы, — речь давалась с трудом, но Макс не признавал трудности такого рода. — Артемагия… Если бы я не прервал игру — умер бы на следующей рюмке. Как вышло, что вы узнали путь?

Кристо даже восхитился тем, как у Ковальски работают мозги. Правда, восхитился вяло, потому что Дара зловредно ухмыльнулась и пояснила, как.

— Понятно, — ответил Макс таким тоном, что сомнений не оставалось: зачтет это Кристо при первой возможности.

Василиски внезапно стали посреди дороги, после чего оба, как по сговору, запрокинули головы и надсадно заорали по-петушиному. Кристо и Дара поморщились, а вот Ковальски скатился с телеги, сжимая виски.

Ощущения были такие, будто в голову саданули из винчестера, с близкого расстояния. Зато уже через минуту похмелье начало стремительно проходить.

— Приехали, — с сожалением заметил Кристо, доставая из телеги сумку с провиантом. — Ладно, назад они сами вернутся. Айда на ту сторону.

Совсем недалеко катилась река.

Тот ее берег, что был ближе к ним, был задранным и обрывистым, а противоположный — совсем пологим и песчаным, усыпанным разноцветной галькой. Воды реки казались тягучими и непредсказуемо перетекали с одного цвета на другой, как будто никак не могли решить, какой красивее. Казалось, в реку выдоили радугу. Или вылили очень много бензина.