Синий, который красный
Шрифт:
Какую выбрать?
Хорошо, когда можно позволить себе это. Принимать решение в последний момент. Импровизировать.
Северная низина хорошо замаскирована, но полна неровностями, и эмельхатинам не слишком-то нравится близость болот. Девочки-улиточки нервничают: чуют болотную нежить, да и ползать по неровной поверхности неудобно… можно нечаянно поломать строй.
А вторая площадка расположена неподалеку от Кислотницы, и там совсем рядом — Чермный Камень и смертоносцы. Ведь к смертоносцам может сунуться только
Эльза скривила губы в улыбке. Пророки будущего всегда немного не в себе, не так ли? Не то, чтобы она считала себя кем-то вроде великого мессии, но Целестия безнадежно застряла в своей старине, и ей пора бы дать новый толчок к развитию. Она увидела возможность для страны в науке внешнего мира и стала ее пророком здесь, в Целестии…
А, как известно, пророков всегда недолюбливают. А иногда даже убивают. Но тут уж — нечта жухлого получат эти взращенные на сказочке о Витязе старики. Будущее смотрит на них брезгливо и с некоторым непониманием, распахивая горячие объятия другому поколению, для которого нет дурных, непонятно кем проложенных границ.
Она погладила шахматные фигурки, которые стояли прямо возле карты. Её память, первое, что она контрабандой прихватила из внешнего мира, когда восемь десятков лет назад вышла за Кордон…
Осторожный стук отдался в ушах сухим, неприятным треском панцирных пластинок. Эльза не обернулась, только крикнула:
— Войдите!
И поморщилась, когда вошел Мэйрат Зимородок. Мало того, что друг Хохолка, так ещё и возраста такого же, да и мозгов у него, в общем-то, столько же.
Хохолка, наверное, уже насмерть закормили зельями. Или отправили в Сердоликовый блок, в вечное блаженное забвение. Бедолажка. Но он отлично послужил делу будущего, судя по дурацкому ультиматуму, который выдвинули Магистры.
— Так ведь… утро, — нескладно начал Мэйрат, — радуга же ж скоро в дневную перейдет. Народ того… волнуется, спрашивает: чего ждём?
Понятно. Выбрали смертника, чтобы подослать к ней с идиотскими вопросами. Нетерпеливые детишечки. О планах насчёт Одонара она им дала расклад час назад — сколько было пораженных воплей! Зато потом прониклись гениальностью идеи и теперь вот так и рвутся поскорее крушить артефакторий, а как только она начинает проявлять осторожность — приписывают ей нерешительность.
Что вот можно поделать с таким материалом?
— Думать, что ж, не пытались? — пришлось подделывать развязный, почти подростковый тон, так ее понимали здесь лучше. — Ждем, когда они вылезут. А они обязательно себя проявят, понимаешь? Нет? Ну и ладно, тогда думать здесь буду я.
— Но ведь Магистры же уже все…
— А я жду не Магистров, — отозвалась она и по въевшейся привычке почесала конопатый нос.
Мэйрат обеспокоенно затоптался за ее плечами, а потом не сказал, а почти прошептал смущенно:
— Ты из-за Кристо и этих двух, которые и ним были?
— Из-за
Она обернулась. Бедный Мэйрат преданно таращился на нее совершенно круглыми глазами, силился понять, почти было слышно, как скрипят несмазанные шестеренки в контрабандисткой голове. Но понимание так и не просачивалось в глаза.
— Шутка, — невесело сказала Эльза. — Ведь есть же люди с особой судьбой. Которые говорят себе примерно то же самое: «Ну их всех к Холдону, идиотов! Если не я — кто тогда?» — и делают историю. Вот мы с вами совершенно из таких, открываем в Целестии новую эру, так?
Пафос до адресата дошел. Зимородок перестал изображать отчаяние и закивал теперь уже с пониманием.
А она больше не говорила ничего, стояла, смотрела на шахматы и ждала момента, о котором мечтала восемь десятков лет. Просчитано. Проверено. За её спиной такие союзники и такие силы…
Холдон бы позавидовал.
И сегодня, после стольких лет, она впервые засомневалась, а причина — холодные глаза человека из другого мира. Эльза не лгала своим пленникам: у неё правда был дар видеть насквозь — правда, слабый и проявляющийся прихотливо, а всё потому, что она его не развивала, не до того было…
Но с этим человеком она была уверена.
— Пусть бы был наемником, — пробормотала она про себя, — или учителем, или мастером, кузнецом, рудокопом, драксистом, кем угодно… Только пусть не ввязывается ни во что важное, никогда. Потому что он из людей, которые переделывают историю. Мимоходом. Если бы он …
В голосе засквозила мечтательность, и она одернула себя. Мэйрат Зимородок по-прежнему стоял перед ней и непонимающе моргал. В глазах у него была тоска больного холерой: за что меня-то? Скорее бы кончилось…
Без стука вошел второй контрабандист, Киниут, глава группы разведчиков.
— У Чермного Камня оживление, — доложил он так четко, что Эльза по-кошачьи облизнулась от удовольствия. Она обожала деловых мужчин. — Аспиды сигналят с высоты.
— Сильное?
— Близко не глядели, а камер там всего три, и все вырубились. Ребята ползали, смотрели через бинокли: там сотня-полторы, не меньше. И какой-то придурок рыжий, с крашенным. Носится, будто у него дрель в одном месте.
Дрели и прочие контрабандные инструменты Кинниус уважал еще больше, чем разведку. Эльза почувствовала, что сомнения начинают уступать под напором хорошего настроения.