Синий краб
Шрифт:
НО БЕЛЫЙ ЩЕНОК БЫЛ
Он и сам не помнил, откуда взялся. Помнил только нагретый солнцем деревянный пол, который немного качался. С одной стороны пол огораживала железная сетка, и на ней висели большие красно-белые кольца. Внизу за сеткой плескалась вода. Много воды. А с другой стороны тянулась белая стена с окнами.
А еще он помнил дом на колесах, длинный коридор и кругом полки, а на полках люди. Пол в коридоре все время дрожал, и под ним что-то стучало. Щенок сначала боялся, а потом привык.
Он привык,
Руки пахли дымом, смолой, рыбой и маслом, которым мажут ружье. Щенок знал ружье. Он его побаивался, хотя и скрывал это. Ружье умело грохать так, что земля подпрыгивала, а в ушах долго звенело.
Но сейчас ружье спало в узком черном чемодане. Оно ехало рядом с пузатым зеленым мешком, в котором лежало мясо и сухая рыба. Иногда Руки давали мясо и рыбу щенку. Потом Руки гладили щенка, играли с ним, ласково ерошили шерсть на загривке. Играя, он мягко хватал Руки губами.
Однажды Руки сняли с него ошейник с цепочкой, пустили побегать. Щенок побегал и лег под лавкой. Но мимо проплыла большая корзина, и она пахла мясом. Щенок тихо пошел за корзиной. Открылась дверь, ударил ветер, и щенок попятился. Но корзина пахла мясом, и он пошел за корзиной туда, где сильно гремело.
Корзина опустилась на пол. Рядом с ней остановились две ноги в сапогах, но сапоги щенка не интересовали. Он ткнул носом корзину.
И тогда один сапог страшно ударил щенка в живот.
Навстречу помчалась зеленая земля, и в уши набился воздух. Потом стало темно.
Долго было темно. Когда щенок открыл глаза, у него болели лапы и голова. Он заскулил и стал ждать, когда Руки поднимут его. Но Рук не было. Кругом только тихо качалась трава. Щенок поскреб лапами землю и встал. Он хотел пить и есть. Впереди виднелись дома. Они казались очень маленькими. Щенок уже понимал, что такое дома. Он пошел к ним сквозь густую пахучую траву.
Он шел долго и оказался в городе, когда солнце спряталось за домами.
СОЛНЦЕ И НЕ НАДО УБИВАТЬ МАМОНТОВ
У сосен мохнатые зеленые лапы. Они закрывают небо. Только отдельные клочки неба можно увидеть сквозь ветки. Зато эти клочки синие-синие, в них гораздо больше синевы, чем в целом небосводе.
Солнце в лесу тоже особенное. Оно висит, запутавшись в вершинах сосен, и похоже на большую золотую звезду с тысячью лучей. Лучи прорезают темный зеленоватый воздух леса. Каждый луч что-нибудь находит для себя. Один зажег искры в желтых каплях смолы на оранжевой коре дерева, другой сквозь черный глазок влетел в дупло — прямо в беличью квартиру — и светлым пятном улегся на рыжую спину хозяйки. А еще один луч отыскал на земле удивительный лист какого-то растения. Уже август, и этот листок, услыхав о недалекой осени, поспешил сделаться красно-желтым. Он пятиконечный и похож на яркую морскую звезду. Много деревьев с каплями смолы и гнездами лесных жителей. Много цветных листьев. Много маленьких
— Пошли, — сказал он друзьям.
Братья Селивановы и Тетка быстро подружились с лесом. Они примолкли сначала, когда сосны окружили их и сделался слышным ровный и негромкий шум. Но Уголек сказал:
— Это ветер вверху.
Толик посмотрел на вершины деревьев, оглянулся и предложил весело и громко:
— Давайте охотиться на мамонтов!
— На мамонтов! — отчетливо сказало на просеке эхо, и все мамонты в лесу, наверное, сразу узнали про опасность.
Отчаянная Тетка сверкнула глазами, почти такими же черными, как глаза Уголька.
— Мы будем племенем охотников за бивнями.
Они смастерили оружие. Взяли палки, расщепили их Славкиным ножом и в развилку вставили длинные узкие камни. Камней и палок много на склонах лесистых гор.
Камни крест-накрест прикрутили к рукояткам проволокой, которая нашлась в Славкиных карманах. Получились топоры, как у настоящих первобытных людей.
Только Витька-Мушкетер отказался от топора.
Витька тоже был здесь. Великодушие Толика Селиванова покорило благородную мушкетерскую натуру. Через полчаса после нападения Тетки Мушкетер обругал Митьку и Козловых гнилыми кочанами и мимоходом, не теряя достоинства, помирился с Угольком и Вьюном.
Участвовать в охоте на мамонтов Мушкетер согласился, но только отказался сменить шпагу на топор. Это было не по правилам, но Толик сказал:
— Пусть. Это будет самая первобытная шпага.
Угольку топор сделал Толик. Сам Уголек не умел. Зато он знал, где пасутся мамонты.
Уголек шел впереди. Он руками и коленями раздвигал высокий влажный папоротник, и кругом колыхались листья. Они медленно качались, большие кружевные листья, и на них из-за сосен падали пятна солнца. Многие листья уже стали желтыми.
— Правда, они похожи на перья Жар-птицы? — сказал Толику Уголек.
— Или на перья желтого страуса, — ответил Толик.
— Такие разве бывают?
— Не знаю.
— А разве бывают Жар-птицы? — удивился круглый Славка. Он всегда удивлялся и всегда спрашивал.
— Бывают Жар-птицы, — серьезно сказал Толик. А Витька-Мушкетер сорвал одно такое перо и украсил им свою кепку.
— Чучело, — хмыкнула Тетка.
— О, сеньорита, — сокрушенно протянул Мушкетер.
— Олух, — сказала тогда сеньорита. — Как дам! Пообзывайся еще…
Мушкетер как-то сник. Он стал отставать и скоро оказался совсем рядом с Теткой, которая шла позади всех.
— Ты чего? — тихо спросил Мушкетер. — Я могу еще один лист сорвать… тебе.
Тетка с презрением мотнула загнутыми косами.
— Ну и наплевать, — изящно выразился Мушкетер. Тетка насупилась…
Мушкетер сорвал самый большой и самый золотой лист. Молча показал Тетке. Она косо взглянула на Витьку.
— Ну, давай…
И никто не заметил, когда в черных волосах отчаянной девчонки появилось яркое перо Жар-птицы.