Синий краб
Шрифт:
— Есть у тебя совесть? — спросила Римка. Петька сказал, что есть. Петька сказал, что есть. Но еще он сказал, что вчера сторож вывел его с этой самой стройки за ухо. Он поймал Петьку, когда тот хотел стянуть обрезок доски, чтобы выстрогать приклад для самострела.
— Самострел… — презрительно хмыкнула Римка. — Эх вы…
Она разбежалась, уцепилась за верхний край стоящих вертикально досок и в одну секунду оказалась на той стороне.
Римка сразу пожалела об этом.
Она увидела трех парней, которые
Сам мяч лежал под столом.
Как только Римкины подошвы ударились о землю, трое подняли головы.
— Привет, — сказал один, в красной майке и маленькой кепочке. Но никакой приветливости на его лице Римка не увидела.
— Какой сюрприз! — воскликнул маленький чернявый паренек и зажал в зубах кисточку для красок. Поэтому, наверно, лицо его сделалось зловещим.
А третий — тощий, длинношеий и светловолосый — нчего не сказал. Он молча смотрел на Римку, и ей показалось, что молчание это очень долгое. Потом этот блондин взглянул поверх Римкиной головы и неожиданно позвал:
— А ну идите сюда. Убийцы…
Римка оглянулась. На заборе висели животами Тимка, Тоник и Петька.
Ни Римку, ни мяч нельзя было оставлять в беде. Неловко приподняв локоть, Тимка перевалился через забор. Прыгнул и Тоник. Петька на всякий случай остался висеть.
— Ну, чего? — очень независимо сказал Тика. — Мы что, виноваты, что ли?
— Что с ними делать, Витя? — спросил парень в красной майке у блондина. Он повел плечами, и на левой руке у него зашевелилась синяя змея, обвившаяся вокруг кинжала.
— Что делать! — вдруг закричал чернявый жалобным голосом. — Может, краски из них сделать? Бумагу? Полдня бились над газетой! Где газета?! Лучше бы я своим делом занимался!
— Точно, — сказала Римка. — А то на такую мазню полдня убивать…
Петька зажмурился от ужаса и чуть не упал с забора. Тоник почувствовал, что у него холодеет спина. Тимка подумал, что мяч теперь погиб окончательно.
Но случилось неожиданное. Виктор повернулся к чернявому художнику и укоризненно заметил:
— Видишь, Саня? Даже дети говорят… А номер-то юбилейный. Бригаде-то пять лет
Саня бросил кисточку и снова закричал:
— Пусть они сами рисуют, эти твои дети! Пусть попробуют! А я не художник! Я плотник!
Римка, скривив губы, рассматривала косоватые синие буквы, которые составляли заголовок: «Созвездие».
— Подумаешь. Чего тут пробовать…
— Она школьную газету всегда рисует, — подал голос с забора Петька.
— Правда? — осторожно спросил Виктор.
— Ну и что… — сказала Римка.
— Художники у нас липовые в бригаде. Правда, поэтов больше, чем надо… — Виктор покосился на парня в красной
— Порвешь фуражку, Рудик, — заметил Виктор и продолжал: — Вот я и говорю. Стихи сочиняют, а рисуют как курица лапой. Намалевали кое-как, а тут еще от вас прямое попадание.
— Уговаривай, уговаривай, — вмешался Рудик. — Сделают они тебе юбилейный номер. Держи карман…
— На чем они его сделают? — ехидно осведомился Саня. — У меня, между прочим, больше нет ни красок, ни бумаги.
— А мы без вас добудем, — пообещал Тимка, косо взглянув на насмешников. — Как-нибудь. Антон, у тебя бумага есть?
Тоник не слышал. Он разглядывал значок на сером пиджаке Виктора. Значок переливался на солнце. Маленький, как синяя капля, земной шар опоясывала серебряная орбита космического корабля.
— Вы его где достали? — поинтересовался Тоник.
— В Москве, когда на слет ударников ездил. — Что, нравится?
— Да нет, с сказал Тоник, — это я так… Чего ты, Тимка, пристал? Найдем бумагу…
Когда ребят провожали до проходной, Рудик посоветовал:
— Ты бы, Витя, не отдавал мяч. А то они шиш принесут в понедельник, а не газету.
Виктор вздохнул:
— Голова твоя хуже этого мяча. В нем хоть воздух, а у тебя полный вакуум.
Ребята вышли за проходную и отправились добывать бумагу, краски и кисточки. Дело было ответственное. Газета для строительной бригады — не какая-нибудь «Колючка», которую выпускают в классе. Договорились встретиться в два часа у Римки.
Но Тоника ждала дома неприятность.
— Это что у тебя? — спросила мама, едва он вошел в комнату. — Может быть, объяснишь?
— Штаны, — неуверенно сказал Тоник.
— И притом совершенно новые. А откуда дыра?
— Тоник и сам не знал, откуда. Наверно, от гвоздя в заборе.
— А пятно на рубашке тоже от гвоздя?
— Это мячом попало. Случайно…
— Великолепно, — сказала мама и позвала отца, чтобы он мог полюбоваться на сына. Папа полюбовался.
— Мне с тобой, Антон, возиться надоело, — заявила мама. — Пока не выстираешь рубашку и не зашьешь брюки, на улицу носа не высунешь. Так и знай.
— Я же не умею, — сказал Тоник. — Ну как я?…
— А ты поучись, — посоветовал папа. — Денька три тебе хватит на ученье? Кстати, отдохнешь от лазанья по заборам.
И мама согласилась, что такой отдых будет очень полезен.
3
Следующим утром Тоник сидел на подоконнике и чинил брюки. Рубашку он кое-как выстирал еще накануне, а со штанами происходила настоящая трагедия. Каждый раз, когда Тоник пришивал оторванный клок, штанина делалась узкой и сморщенной. Даже нога не пролезала. Приходилось снова распарывать.