Синтаксис любви
Шрифт:
Знакомые черты “Газали” видим мы в характерах и поведении людей, никак к философии не причастных. Более того, как всякий обладатель 1-й Эмоции, “Газали” не к философствованию более склонен, а к художественной деятельности. Род “Газали” — род художников, поэтов, музыкантов и т. п. Ярким представителем занятых в художественной сфере “Газали” можно считать поэта Александра Блока, и на примере истории его жизни удобнее всего показать те специфические черты данного психотипа, которые укрылись от глаз биографов Газали.
Но прежде, чем рассматривать жизнь Блока под известным нам углом зрения, приведу одно высказывание поэта идеально формулирующее знакомый нам, типичный для “Газали”, конфликт между 1-й Эмоцией и 3-й Логикой. Поспорив однажды с Горьким, почтительно относившемся к проявлениям сильного интеллекта,
Однако от узнаваемых черт перейдем, на примере жизни Блока, к не- известным нам пока особенностям характера “Газали”, беря его в чисто бытовом приземленном аспекте. Замечательным, хотя и не очень радостным для окружающих свойством этого психотипа является то, что он — невольный, говоря по-жаргонному, “динамист”, т. е. человек, провоцирующий сексуальное возбуждение, сам при этом ничего такого не испытывающий. В случае с “Газали” следует подчеркнуть, что он — динамист именно невольный, так как в сознательной сексуальной провокации ни 4-я Физика, ни 3-я Логика, ни 2-я Воля по сути своей участвовать не могут.
Увлекает и соблазняет в “Газали” окружающих легкое дыхание 2-й Воли, ее простота, доступность, природное благородство. Утонченная, рафинированная красота, обычно сопутствующая 4-й Физики, так же мало кого оставляет равнодушным. Однако решающую роль невольного возбудителя у “Газали” играет избыточная 1-я Эмоция, которой самой природой положено (как уже говорилось) быть чрезвычайно эффективным эротическим стартером. Беда для всякого влюбившегося в “Газали” как раз и заключается в том, что его привлекло: эмоциональные перехлесты этого типа отнюдь не свидетельствуют об избыточной сексуальности, а 4-й Физике присущи не только утонченная красота, но и ослабленное либидо, ставящее секс в иерархии ценностей данного типа на последнее место.
История отношений между Александром Блоком и женщинами — хорошая иллюстрация к тезису о невольном динамизме “Газали”. Первой и главной жертвой заблуждения на счет эротических способностей Блока стала его жена — Любовь Менделеева. Будучи еще невестой, она писала Блоку: “Вы навоображали про меня всяких хороших вещей и за этой фантастической фикцией, которая жила только в Вашем воображении, Вы меня, живого человека с живой душой, и не заметили, проглядели.“ Однако, обольстительное самовнушение возобладало у Любови Дмитриевны над женской интуицией, и они повенчались. Сразу после венца Блок уехал за границу, оставив молодую жену, надо полагать, в крайнем недоумении. Первое время жене еще удавалось вызвать у Блока что-то похожее на проявление чувственности, но, по ее собственным словам, скоро “и это немногое прекратилось”. С этого момента она, опять-таки по ее собственному выражению, стала не женой, не вдовой, не невестой и пробыла в таком странном состоянии до самой смерти поэта. Другим женщинам везло с Блоком не больше жены. По Петербургу даже ходила легенда, что две лучшие местные распутницы делали попытки соблазнить поэта, итог каждый раз оказывался для них неутешителен: проболтав с дамой всю ночь на всякого рода философско-литературные темы, он поднимался с дивана и со словами “Мадам, утро! Извозчик ждет!” выпроваживал искусительницу восвояси.
Литературоведение пыталось объяснить нестандартность поведения Блока изломанностью русской сексуальной идеологии начала века: с ее проповедью аскезы в миру, “белым браком”, “пажами”, замещавшими “рыцарей” при исполнении низменных супружеских обязанностей, и тому подобным бредом, действительно популярным тогда у нравственно, душевно и физически испорченной русской интеллигенции. Однако в случае с Блоком дело обстояло иначе. Натура всегда сильнее идеологии, и только совпадение их может создать некую иллюзию идеологической зависимости, но именно
Еще одна типичная для “Газали” черта характера: светлая печаль, сопутствующая ему с юности до гроба, апокалиптические ожидания, чувство конца, исчерпанности жизни. Прежде уже говорилось, что у 4-й Физики вообще ослаблено витальное начало, отсюда — и хроническая печаль. Но, обратим внимание, у “Газали” печаль эта светла и делает ее светлой сильный легкий дух 2-й Воли, заряженный на покойное, добродушное восприятие мира. Однако даже 2-я Воля “Газали” не в состоянии отменить присущую 4-й Физике тайную жажду катастроф, и сам Блок признавался в письме к Андрею Белому“ Люблю гибель”.
Эта фраза многое объясняет. Блок, по его собственным словам, “безрадостный и темный инок”, конечно же, не мог не приветствовать все, что делало окружающий мир сродным с его внутренним трагедийным миром, все что вело к концу эту “недотыкомку” (как называл Блок жизнь). Поэтому в 4-й Физике, а не в неких приступах подлости у эталонного в своей порядочности поэта — тайна личности Блока, тайна его шокирующих проявлений радости при виде народных бедствий, войн и революций.
Вместе с тем, не всякий “Газали” и с собой и с окружающими столь откровенен в жадном ожидании катастроф (личных, общественных, космических). Любовь к гибели у этого типа прямо пропорциональна реальному благополучию его жизни. Чем покойней, сытней жизнь “Газали”, тем сильней в нем тяга к обвалу, гибели, апокалипсису. И наоборот. Чем хуже жизнь, тем сильнее он давит в себе природный и никогда до конца не преодолеваемый трагический дух.
Лучше всего чувствует себя “Газали” в религиозной сфере, особенно на ранних стадиях организационного оформления религии, пока церковная дисциплина еще не успела вытравить дорогой для этого психотипа вольный, свободолюбивый дух. Эмоциональность “Газали”, искреннее равнодушие к запросам плоти, неизбывная печаль и апокалиптические ожидания — идеально ложатся в прокрустово для других ложе самых жестких религиозных доктрин. Поэтому неудивительно, что значительную и наиболее симпатичную часть разного рода пантеонов составляют святые-”Газали”. Достаточно вспомнить индийца Кришнамурти или иранца Лукмана, о котором в его житие очень выразительно сказано:” Он молил Аллаха лишить его рассудка, чтобы без помех предаться обожанию Бога”. Однако если мы хотим представить себе каких масштабов может достигать религиозная деятельность “Газали”, то лучше всего обратиться к фигуре замечательнейшего представителя данной людской разновидности — принцу Гаутаме Шакьямуни, основателю буддизма и первому из Будд.
Начало жизни Будды, по обычным меркам, было завидным, он принадлежал к богатому и славному роду, рано и счастливо женился, познал радость отцовства, но конвульсии внешнего мира прорвались в тепличную жизнь царевича и разрушили ее. Вид больного старика, трупа и странствующего монаха так поразил Гаутаму, что он бросил все: царство, жену, сына — и удалился в обитель отшельников. Изуверская аскетическая практика новых товарищей, сначала с энтузиазмом воспринятая царевичем, скоро разочаровала его. Гаутама ушел из общины аскетов и на пути в Бенарес на него снизошло откровение, он стал Буддой (букв. “просветленным”). С этого момента Будда целиком посвятил себя проповеди своего, нового для Индии учения и, достигнув на этом поприще выдающегося успеха, скончался в Паве, отравившись несвежим свиным мясом. Такова внешняя канва истории жизни Будды. Однако была и внутренняя, скрытая сторона его личности, которая собственно и определила судьбу Будды — его принадлежность к роду “Газали”- психологической зависимости от определенного порядка функций.