Синтез

Ярне Борис

Максим сидел, прислонившись к стволу сосны. На нем была лишь одна футболка, изодранные и грязные джинсы и такие же кроссовки. Он крепко обхватил свое тело руками, видимо, пытаясь таким образом ночью согреться. Перед ним чернели угли потухшего костра.

Голова Максима была повернута набок. Лицо его было чумазое, в царапинах, волосы сбиты в клочья, в них застряли листья, ветки, прочий лесной мусор. Сам он был уже три дня как небрит. Рот был слегка приоткрыт, на лице не было заметно ни одной морщинки, только признаки легкой усталости. Он напоминал большого ребенка, которого заставили спать днем, а он, как не хотел, всё же заснул, тем самым сном младенца.

Рита тихо подошла к нему и села перед ним на корочки.

«Какой же он красивый, — подумала она. — Мне

кажется, я этого раньше не замечала. Эти брови. Его глаза. Жаль, что они закрыты. У него такие глаза!.. Как же я тут оказалась? Далеко мы от этого страшного замка? Неужели всё это время он нёс меня на руках? Если это далеко, как ему это удалось в одиночку?»

Действительно, Максим был среднего роста, среднего, даже, скорее, худощавого, телосложения. Он, конечно, не был лишён мышечной массы, что было заметно, но, определенно это были не мышцы атлета. А Маргарита была высокой девушкой, и пушинкой или «Дюймовочкой» её уж точно не назовешь.

Максим резко открыл глаза и перевел взгляд на Риту. Он улыбнулся, поднимая голову и расправляя плечи.

— Доброе утро, миледи.

— Доброе утро.

Максим ощутил, как ему холодно, и он вздрогнул всем телом. Рита хотела отдать ему куртку, но тот жестом отказался и встал, шатаясь на затекших ногах.

— Мы, туристы, народ закаленный и выносливый, — сказал он, изображая утреннюю гимнастику и показную бодрость духа.

Он вдруг прекратил и остановил свой взгляд на Маргарите.

— Ну, как оно, вообще? Как жизнь? — полушутя спросил он.

Неожиданно на глазах Риты появились слезы, она быстро и тяжело задышала.

— Я так рада тебя видеть! — Она бросилась в объятья Максима, роняя куртку на землю. — Я так рада. Я так соскучилась. Я так…

Маргарита залилась слезами.

— Меня чуть… Ты меня. Я так рада…

Максим крепко обхватил гибкое тело Риты и сжал его в своих объятиях.

Так они простояли минут пять, не говоря ни слова. После Максим решил прервать молчание.

— Рит, тебе не холодно? Я тебя всю ночь нес на руках. Я с полной ответственностью могу заявить, что под этой простыней, не знаю, как она называется, нет ничего. То есть абсолютно ничего. Вообще ничего.

Рита отпрянула от Максима с улыбкой на лице и легко обозначила, как она шлепает его ладонью по губам.

— Мы далеко от замка?

— Точно не скажу. От полудня до трети дня пути, но ночи точно половина.

— Как ты меня донёс? Я ничего не помню.

— Чего не сделаешь ради…

— Ради чего? — улыбаясь, спросила Рита.

— Ради достижения конечного результата, чем, в данном случае, являлось это незамысловатое пристанище. Нам нужно собираться и выбрать направление. Эти походные вещи я украл. Принадлежали они девушке. Может, ты сможешь что-то одеть. Я приготовлю завтрак. Кажется, ещё чего-то осталось. И мы пойдем, скорее всего, на север. У нас есть нож, кусок веревки, даже пистолет. И денег немного. Нам нужен большой город с банками. Судя по карте… Ладно, давай сначала соберёмся…

Рита стояла, глядя на Максима, и улыбалась. Продолжала она стоять и после того, как он прервал свою речь.

— Что? — спросил он.

— Ничего, — смеясь, ответила Рита и принялась разбирать имеющиеся вещи. — А пистолет у тебя откуда?

— Долгая история.

А вот короткая история. После того, как Максим навестил Хосе, тот, сразу же, как Максим отошёл от дома, решил проследить за ним. И проследил до самой палатки. Рано утром Хосе направился туда и как раз застал Максима за приготовлением к походу. Поход оказался длинным. Максим шёл к замку. Всю дорогу Хосе тщательно скрывался за дарами леса, пока они не оказались у замка. Хосе видел всё, что вытворял Максим, вплоть до его альпинистских подвигов. Когда тот висел над пропастью, Хосе подмывало помочь ему. Но, как бы это нелепо не выглядело, он был влюблен в Маргариту, тяжело переживая своё предательство, и сильно ревновал к Максиму. Поэтому он решил, что если Максим выберется из этой передряги сам, то он тот, кто должен быть рядом с Ритой. Так он для себя твердо решил. А видя

предварительные деяния Максима, он почему-то был уверен, что тот выберется. Так оно и произошло. Когда Максим выбрался, Хосе раскрыл себя. По дороге назад, Хосе рассказал Максиму всё, начиная с того, как Маргарита появилась в отеле «Белая гора» до самого последнего момента. Особенно Максима сразил тот факт, что всё время, пока он кувыркался вокруг замка, Маргарита была внутри, но Хосе убедил его, что пробраться туда снаружи невозможно. Тогда они составили довольно-таки простой план. Учитывая традицию, исполняемую хирургом, Хосе незаметно, пользуясь расположением комнат, которое он тщательно изучил пока подготавливал замок к торжеству, пробирается в операционную. После традиционным методом усыпляет хирурга, выводит разбуженную Маргариту в соседнюю комнату, где через предварительно открытое им окно (открыть его можно только изнутри) отпускает её на волю. Сам благополучно возвращается к хору и поёт до тех пор, пока у кого-нибудь не лопнет терпение от ожидания. Его, как приведшего Риту в лапы секты заподозрить не смогут, поэтому спишут всё на провидение, или ещё на что. Так оно и произошло. Максим же пришёл к замку за пару часов до церемонии, набрал на крышу несколько булыжников, и остался ждать там. Наблюдая за вялыми передвижениями двух охранников, скинул, практически вертикально сначала один, потом второй камешек на голову стражей. После спустился вниз и ждал, когда откроется окно. Дождался. Окно открылось, веревка вылетела, Маргарита спустилась, верёвка упала, он её тут же швырнул в пропасть. Подхватил девушку на руки, он направился к своей палатке. Полночи. Он думал, у него отвалятся руки. Последние километра три он отдыхал каждые двадцать метров. Как он только не пытался нести Риту, и на руках, и на спине. Но! Донес же. И всё благополучно закончилось. На данном этапе.

— До ближайшего селения, не входящего в округ Карденлинца, то есть исключающего опасность наличия сектантов, день пути. А это значит, что выдвигаться нужно прямо сейчас, — говорил Максим, протягивая Рите банку с тушенкой и помешивая в котелке воду. — Чай остался. Это главное. А то, честно говоря, глаза хотят спать.

— Ты мой герой, — с улыбкой проговорила Рита. Она не могла налюбоваться Максимом.

И что самое интересное, раньше она за собой такого не замечала. Пригласил он её на свидание. Думала она о нём. Да, определенно она испытывала к нему симпатию и влюбленность. Да, она могла, как в беседах с Белоснежкой, называть его своим молодым человеком. Но сейчас, — и это не было связано, совсем не было связано с тем, что он вытащил её из лап сектантов, — сейчас, когда она увидела его спящим… спящим, небритым, грязным, усталым, поцарапанным… в ней разгоралось что-то иное, что-то не сравнимое ни с чем, что-то теплое и светлое. Она боялась об этом подумать.

— Девочка была не моих габаритов. Кроме резиновых сапог, которые, видимо, она собиралась надевать на дюжину шерстяных носков, остальное катастрофически мало.

— Да, нужно было сначала выбрать жертву-хозяина, а потом красть. Она и палатку, сдается мне, под себя подбирала.

Рита рассмеялась.

В самый разгар утра они покинули лагерь. Максим прихватил с собой всё, думая о том, что это всё может им ещё пригодится. Он не рассчитывал на быстрый приход в цивилизацию.

Рита шла в тунике, в куртке Максима и резиновых сапогах. Шли они вдоль трассы. Шли до позднего вечера. Поначалу они разговаривали. После, к полудню, силы иссякли. Максим пытался шутить, но одеревенелые после ночной пробежки, ноги, затыкали рот. Солнце пекло.

— Сегодня второе октября. Жарко, как летом. Остановимся.

Они сделали привал. Максим дрожащими руками раскручивал крышку на фляжке.

— Я слышала, что сентябрь здесь напоминает осень, а после целый месяц, как летом. Потом начинается наша осень. Но это там, в Центре, здесь в ноябре уже горнолыжный курорт открывается. Может, в конце ноября, но как-то так. А сейчас снова открылся сезон конных прогулок по горам. Они это так называют.

— Не зря ты провела столько времени в заточении.