Синтез
Шрифт:
— Кто мы? Нет, лично я ничего не устраивал, — засмеялся журналист.
— Вы, вы. И те, кому вы служите. Вся ваша империя массовой информации, все, кто держит контроль над народом, в чьих руках власть.
— Вы мне льстите, Джон.
— Да я не про тебя, ты же всего лишь на службе. Так вот вы, вы, вообще, давно уже свели любое искусство к коммерции.
— Ну, если, процитировать вас же, то коммерция это тоже искусство, поскольку продукт рук человеческих.
— Вот именно, что продукт. И вся эта хрень, что вы льёте с экранов, всего лишь продукт, дешевый пошлый продукт! Вы камерой бы сразу всех показали тут. Все это говно попсовое.
— Джон, —
— Да мне насрать на ваши рейтинги, вы же их всё равно сами лепите. Может, интригу, какую мутите для ваших целей шкурных, мне по барабану.
— Как вы относитесь к славе?
— Если есть слава, значит, меня слушают, значит, кто-то со мной согласен. А значит, всё, что мы делаем, не зря.
— Но, вы же сами сказали, что популярность создают средства массовой информации, или себя вы считаете исключением?
— Да я не про вашу вонючую популярность и рейтинги ваши, а про реальную жизнь. Выйдите на улицу, спросите любого нормального пацана, что ему больше по душе?
— Вы уверены, что он предпочтёт вас?
— Меня это не «трясет». У нас есть своя аудитория, которую я вижу на концертах, они ходят к нам, значит им это нужно. Они такие же, как мы. А мы делаем то, что хотим. Понимаешь? Это нравится людям. Делать то, что действительно хотят. Они уважают тех, кто так живет, даже если сами они не могут этого. Мы независимы.
Журналист хитро взглянул на Купера.
— Ещё такой вопрос. Первое место в рейтинге сейчас занимает, ну, скажем так, совсем необычная исполнительница. Не относящаяся ни к року, ни к попсе, как вы выражаетесь, а к, довольно-таки, древнему, если сравнивать с современными течениями, жанру, оперетте. Жанна Роллан. Как вы прокомментируете этот феномен?
— Ну, как женщина, она, конечно, отпад реальный. Но, про рейтинг, я уже сказал, мне на него насрать. Значит, кто-то на этом знатно стрижёт. Куда не плюнь, везде эта Роллан. В телевизоре, по всему городу расклеена. Какая у Жанны новая прическа, какой фасон одежды она предпочитает, что пьет, что жрёт, сколько весит, сколько стоит. Вы захламили людям ненужной информацией все мозги. Их не интересует, что происходит в Городе, что преступность растет, что безработица растет, что олигархи жиреют, что население нищает. На хрена это им? Им нынче интереснее, что купила Роллан вчера в бутике. Насрать мне на Жанну Роллан.
— Тише, тише, между прочим, она должна быть здесь, — зашушукал журналист.
Максим вздрогнул при этих словах.
— Да насрать мне на то, что она здесь. Всё? Ещё вопросы будут?
— Пожалуй, пока достаточно.
— Ну, и отлично. — Купер положил Максиму руку на плечо и повел его к бару.
— Оставим пару фраз, запихнем в общий фон. Пойдем к следующим. — Журналист отключил микрофон и стал оглядываться по сторонам.
Клуб был переполнен. Максиму было непривычно после клуба Купера, который, кроме того, что был раз в пять меньше, проигрывал настоящему во всём.
— Куда мои бойцы потерялись? Тут четыре бара. Обалдеть! Вот рулят буржуи! Пойду, посмотрю. Макс, ты место тут охраняй, а то скоро плюнуть некуда будет. Хорош?
— Давай, — Максим устало опустился на стул. Последние несколько дней плюс триста грамм
— Здравствуй, незнакомец. Ты, наверное, с Купером?
Максим обернулся и увидел Джессику. Та была в шикарном вечернем платье и выглядела как истинная королева бала.
— Привет! А ты какими судьбами? — Максим вскочил и ринулся было обниматься, — у него на нее сработал инстинкт, — но та его тут же отстранила.
— Тихо, тихо, ты что? Не здесь. Муж увидит.
— Кто увидит? — озадаченно спросил Максим.
— Я с мужем пришла. Ты разве не знал, что я замужем?
— И кто у нас муж? — поинтересовался Максим.
— Гм. Мой муж — Кац, — с гордостью, не понятой Максимом, ответила Джессика.
— Гм. Ну? Еврей, ну и что?
— Ты не знаешь, какой Кац может быть тут? — удивленно осведомилась Джессика.
— Понятия не имею.
— Давид Кац. Продюсер. Ты знаешь Жанну Роллан?
Максим второй раз за вечер вздрогнул при этом имени.
— Слышал, — ответил он.
— Это его протеже. Слышал. Ты же говорил, что на концерте её был. Не помнишь уже. Ладно, мне пора, встретимся. Ты тут будешь? Всё, убежала.
Максим посмотрел ей вслед, подумав о том, как, всё-таки, тесен мир в этом Городе.
Купер не возвращался. Максим заказал уже четвертый виски и решил прогуляться по клубу. На сцене происходило какое-то не очень интересное, судя по небольшому количеству собравшихся вокруг неё людей, мероприятие. Максим подошёл ближе. Оказалось, что это была официальная часть вечера, и заключалась она в символическом вручении подарков или наград. Он не стал интересоваться. Единственное, что его привлекло, это объявление ведущего, выразившего желание пригласить на сцену для получения приза симпатий клуба, лучшую исполнительницу Города, Жанну Роллан, и горько разочарованного её отсутствием, предложившего получить за неё приз ее продюсеру, Давиду Кацу. Максим увидел поднимавшегося на сцену маленького мужчину лет пятидесяти. В нём он тут же узнал одного из «сильных мира сего», с которыми Жанна Ролан знакомила его на балу в «Рапсодии». «И это муж Джессики? Сколько ж ему лет? Хотя, мне-то какая разница?»
Давид Кац, получив свой приз и что-то протараторив в микрофон, направился к длинному столу, стоявшему справа от сцены, где, как решил Максим, собираются все «сильные мира сего шоу-бизнеса», «акулы». Он хотел разглядеть за столом Джессику, но ничего не увидев, пошёл искать Купера. Потратив двадцать минут на поиски, он плюнул на всё, взял в баре сразу бутылку виски, подумав о том, какое замечательное всё же изобретение, эта гостевая карточка, и, не найдя свободного места, встал в уголке, напротив сцены.
Прошло минут пятнадцать, и его накрыло. Максимом овладел острый приступ мизантропии. Все и всё вокруг ему стало противно. «Сильные мира сего», сидевшие за столом превратились в свиней, жирных, грязных уродливых свиней. Все остальные, бродившие по клубу превратились в овец и баранов, они бегали друг за другом и блеяли. Через мгновение всё вокруг изменилось. Свиньи, овцы, бараны исчезли, а вместо них весь клуб кишел всевозможными страшными, уродливыми существами, недолюдьми-недоживотными. Хаос заполнил всё вокруг. Максиму показалось, что ощутить себе внутри картины Босха было бы гораздо приятней. Его начало мутить. Он оторвался от стены и пошёл, куда глядели глаза, стараясь не касаться попадавшихся на встречу чудовищ. Вдруг один монстр заградил ему дорогу и проговорил ласковым женским голосом: