Синто. Героев нет. Тетралогия

Пушкарева Любовь Михайловна

Странно, но палачом оказался молодой толсин, обычно 'богомолы' занимают куда более высокие позиции. Меня закрепили на станке, и по приказу безопасника палач снял наномаску. Надо сказать, сделал он это аккуратно и бесстрастно, причинив лишь минимум боли, которой не миновать, снимая маску без реактивов.

Белый Богомол принялся выдавать общие фразы в который раз повторяя идиотские обвинения в шпионаже и диверсионной деятельности, я не слушал его уходя в себя, готовясь к пыткам - мне, Представителю, негоже демонстрировать слабость. Я 'ушел за стекло'.

Видимо этот Белый Богомол, несмотря на возраст и высокий чин, все же не был профессионалом своего дела, он дал мне время 'закрыться', и когда предъявили Викен, никакого отклика не было: ни внешнего, ни внутреннего.

Как и я, голая, крестом растянутая на станке, в ожогах и синяках, она... она все равно оставалась воплощением совершенства.

Худенькая, но удивительно гармоничная и женственная фигурка, прекрасное в своем спокойствии и отрешенности лицо...

Жаль, очень жаль, что моя прихоть стала первопричиной приведшей ее на этот станок, жаль, что из-за меня ее жизнь оборвется так рано.

Сквозь стекло долетели слова Богомола 'сделать заявление, признать...' - не дождетесь... Что-то заставило мою голову дернуться, а... это толсин орудует стеком, вот значит, откуда у Викен синяки, а ожоги от подключения электродов, старый способ, но от этого не менее болезненный и действенный.

Богомол что-то кричит мне в лицо и тычет стеком в Викен. Ну да, 'заявление' конечно же будет писаться на пси-стерео, так что я нужен целым и относительно невредимым, а вот Викен...

Что ж, за гранью с меня спросят за все.

Богомол отстраняется и отдает приказ, палач начинает готовить раствор. Ожоги кислотой...

Темная стена падает, отсекая чувство вины и жалость, мы все уже мертвы...

Я не могу рассмотреть лица Викен, я просто не вижу его, потому что видеть мне его уже незачем. Зато палача я вижу хорошо, он долго возится, не начиная процедуру, и всё время посматривает ей в глаза с какой-то странной надеждой. Извращенец. Вдруг, он впился в нее быстрым поцелуем, так целуют любимую перед разлукой. Извращенец и выродок. После поцелуя он специальным шпательком, как художник краску на холст, принялся наносить едкий раствор на ее лицо.

Кажется... это длилось не один час... Меня подкатывали вплотную, так чтобы я видел все и чувствовал этот запах... запах растворения и смерти. Меня заставляли смотреть ей в глаза, то такие же пустые как мои, то сумасшедшие от боли...

В один из таких моментов, когда мы с ней были чуть ли не прижаты друг к другу... Викен вдруг медленно, с усилием моргнула, выталкивая себя наружу, выходя из транса, в котором пряталась от боли... А в следующую секунду я почувствовал, что мне освободили ноги, затем руки, и я мешком повалился на пол, пытаясь взять свое тело под контроль, но я слишком глубоко ушел 'за стекло'.

Когда же я смог пошевелиться и повернуть голову - то увидел палача, бережно одевающего Викен в комбинезон, они о чем-то переговаривались, но смысл сказанного пока до меня не доходил. Палач отвлекся и подошел ко мне с инъектором,

оценивающе вгляделся и что-то впрыснул. Буквально через пару секунд голова прояснилась, а тело доложило о готовности слушаться.

– Не делай глупостей, - спокойно предупредил хин.

Я кивнул, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Провокация? Какая? В чем?

Тем временем палач бросил мне комбинезон и ушел куда-то за спину. Я принялся одеваться, поглядывая на Викен, она восстанавливала кровообращение в руках и ногах, как будто ничего особенного не случилось. Кровавая маска вместо лица начиналась под глазами, напоминая паранджу, и сейчас все было залито регенератором-антисептиком. Это как-то скрадывало ужас, не давало сознанию цепляться за детали. Похоже, палач сделал ей местное обезболивание, девчонка была вполне адекватна, и признаков что она терпит боль - не было.

Кстати, где он сам? Нет... Я все же еще не пришел в себя. Мозги не работают, и даже не пытаются сымитировать работу.

Оглянувшись, я увидел Белого Богомола лежащего на столе, он был жив, у мертвых не может быть такого взгляда, но не шевелился, и кровь тонкой струйкой стекала с его шеи. Палач опять с чем-то возился, что-то торопясь подготавливал. А подготовив, быстро и аккуратно вырезал кусок кожи с нашейной идент-тату Белого Богомола и переложил его на подготовленную базу. База не даст коже остыть и будет имитировать электромагнитные показания тела - теперь у нас есть ключ ко многим дверям. Но это еще не все - так же виртуозно был извлечен и закреплен в базе глаз Богомола. Палач отдал Викен эти жутковатые 'ключи' и оценивающе присмотрелся к своей жертве, на какое-то мгновение его лицо исказилось леденящей маской безумия - сочетание ненависти и жуткой радости от успешно найденного решения. Он небрежно полоснул по второму глазу полностью ослепляя безопасника, сбрызнул раны 'заживителем', и впрыснул 'нео-нашатырь'. Этим препаратом выдергивают из обмороков и наведенных трансов, и мне и Викен его сегодня влили предостаточно.

Тело лежащее на столе казалось мертвым, но если смотреть на него минуту и более, то можно было заметить движение от поверхностного дыхания.

Напоследок, палач сорвал с шеи Богомола медальон-ключ и, стерев с лица удовлетворение от проделанного, вновь заговорил с Викен. Я достаточно пришел в себя чтобы понимать хинский - они обсуждали как дойти до нижней палубы, а там до какого-то лайфстаф-узла.

Он называл ее Хейса, она его Йинь. Очень интересно.

Палач настаивал, что меня нужно где-то бросить или спрятать, Викен же упрашивала взять меня с собой, приводя не вполне понятные доводы о долге. Почти не скрывая раздражения, тот сдался, и мы покинули пыточную.

Пошли мы максимально быстро: не прячась и не заглядывая за угол, палач первый, Викен в середине и я в хвосте. Что ж, ясно, кто в нашей тройке наиболее ценен - выдал мысль по-прежнему не желающий нормально работать мозг. Пару раз нам попался кто-то из низшего персонала, но они прошли мимо, не поинтересовавшись нами.