Синто. Героев нет. Тетралогия

Пушкарева Любовь Михайловна

Ярость прояснила голову, выстраивая план дальнейших действий.

Таисия унесла девчонку на грави-носилках, а я, закончив сверку наших координат сдал пост. Самый сложный отрезок пути позади, и хотя расслабляться еще рано, я вполне могу заняться своими делами.

Самарский, старый лис не терял времени зря, он не мог ничем помочь в управлении кораблем, а потому занялся своими прямыми обязанностями. Я нашел его в каюте Богомола.

– Что нашли?
– коротко поинтересовался я.

– Насколько я могу судить, комендант

безопасности Хунэ, если и доложил о вас, то по своей закрытой связи непосредственному руководителю и только ему. И теперь нам остается только молиться, чтобы этот... руководитель был из 'голубей', а не из 'ястребов'.

– Да уж, - невесело отозвался я, - Если нас перехватят или даже просто растрезвонят, что держали в плену, пусть и недолго Полномочного Представителя Президента в нарушение всех конвенций - нам некуда будет деваться, придется устраивать демарши вплоть...

– До объявления войны, - грустно подхватил фразу Самарский, - Но хины завязли на Шарман, им сейчас не выгодна еще и война с нами. Так что у меня есть надежда, что нам дадут уйти, да и в дальнейшем ХИ сделает вид, что ничего не было. А мы ведь не будем предъявлять претензий, если все случившееся останется в тайне, не так ли?

– Не будем, конечно. Война с ХИ нам не нужна. Вы разобрались, почему они вообще нас схватили?

– Да... Этот корабль был тюрьмой для военнопленных и хинских штрафников, перевалочной базой. Их привозили из сектора Шарман и забирали в сектор Д-5637, именно там мы и обнаружили след.

– И направили все сканеры на него...

– Проскочив мимо хинской базы-лаборатории, - закончил мысль мой помощник.

– Мы не скрывали своего маршрута...

– И это тоже могло спровоцировать хинов на нападение - мало ли что мы успели вынюхать. А когда поняли что на борту Представитель, сначала растерялись, а потом Хунэ решил повести свою игру.

– Да. Есть информация о базе?

– Закрыта. Но дома ее вскроют. Александр Викторович, - у Самарского появилась профессиональная вкрадчивость в голосе, - мне надо знать, что произошло после того как вас забрали.

– Конечно надо, - хмыкнул я, - Я и сам хочу знать, ЧТО произошло... после того как меня забрали.

– То есть?
– осторожно спросил Николай Николаевич, - Вы не помните?

– Ну, не настолько все плохо. Не переживайте. Вкратце дело было так. Богомол хотел какого-то заявления от меня, я не вслушивался готовясь к пыткам, но пытать начали Викен. Палач жег ее лицо кислотой и... в какой-то момент меня освободили. Палач парализовал Богомола, освободил меня, затем Викен; одел ее, дал мне одежду, сделал 'ключи', ослепил полностью беза, впрыснул ему нео-нашатырь и оставил подыхать.

– Забавно, - задумчиво произнес Самарский.

– Вот именно. Палач называл Викен Хейсой. Закрыл ее собой от игл. А когда умирал, то была такая сцена, что слезами хоть залейся - классическая хинская драматургия: вспомнили и о гадании, и о том что в следующей

жизни все будет хорошо, - эта фраза вышла злой и циничной.

– Я хочу знать о нем все, - приказал я, - Складывается впечатление, что палач действовал на эмоциях, но надо проверить, не действовал ли он по указке своего руководителя 'голубя', вопреки 'соколу' Хунэ.

Мой помощник задумчиво кивнул.

– Да, я выпотрошу базу с личными делами, ребята помогут взломать... Странно все это.

– Да уж, странно.

Оставив Самарского, я отправился на поиски Викен. Таисия, оказывается, оттранспортировала ее на 'Сокол', в родные стены, так сказать. И то правильно, если хины не успели разграбить корабль, то у нас найдется все необходимое для оказания помощи в полном объеме.

Наша милая доктор колдовала в своей вотчине с азартом фанатика своего дела. Обычно при общении со мной она чуть смущалась - легкая влюбленность, но в этот раз не дала мне и рта раскрыть, попросив, чтобы я пришел через час. Несмотря на сильное желание узнать хоть что-нибудь, мешать ей я не рискнул и послушно покинул медотсек.

Чтобы убить время, я помог нашим в нудной, но необходимой тестировке систем корабля. Через два часа я вновь был в медотсеке, Таисия уже не возилась с образцами и реген-растворами, а сидела за пультом, значит можно отвлекать.

– Рассказывайте, - просто сказал я.

– Сильное нервное и физическое истощение послужили причиной глубокого обморока, - привычно начала она.
– Кислотные ожоги на лице: повреждена кожная и мышечная ткань, но... все не так плохо, как кажется - двигательные нервы целы, сквозные раны невелики... 'Заплатки' я поставила раститься. Так что думаю, месяца три-четыре и... все будет 'совсем неплохо', а через год и следа не останется... Ну, если не делать глупостей, конечно. Тяжело ей будет с 'баллоном' на лице первые недели две, но после пересадки и приживления 'заплаток', ограничимся только пластырем.

– Эти ожоги... Что вы еще можете о них сказать?

– Ну... Раз вы спросили... Я думаю, что надо было очень постараться, чтобы нанести столь минимальный вред при столь впечатляющем внешнем результате.

– Насилие?

– Нет. Сексуального насилия не было, - успокаивающе заверила она меня.

Мне действительно стало спокойнее, не хотелось быть виноватым перед Викен еще и в этом. Но...

– А добровольный секс?

Таисия шокированно моргнула, потом пересмотрела записи на визоре.

– Нет, не было.

Не было... Да и когда б они успели? Голубки...

В голове складывалось решение... Неправильное.

Не ошибочное, нет, именно неправильное - решение, нарушающее правила и нормы.

Я не могу потерять эту мелкую синто полностью и безвозвратно. И пусть она мне не принадлежит, и уже вряд ли когда-нибудь станет моей, но... Если не она сама, то хоть ее часть - моя по праву - в контракте прописано.