Синтраж. Том 1
Шрифт:
Кун больше не спешит атаковать Блюса, и судья Чак позволяет себе слово:
— Не плохо, для новичка, — говорит он юноше. — Но до офицера нобилити тебе как до звёзд. Тебе ещё учиться и учиться контролю своего тела.
Ума не встаёт, он жестом показывает Куну, что ему нужна минута.
«Ещё учиться и учиться? Посмотрим!» — улыбается монах и, игнорируя боль, делает глубокий вдох.
Кросс-хантер рычит, чтобы подчинить непослушное тело и, вынуждая раны выплеснуть новые порции крови, атакует подошедшего судью.
Ума закрывает глаза: «выдохнуть
Кристо уходит вниз, пропуская над собой смертоносное лезвие и бьёт по ближайшей ноге оппонента. Опыт смертельной арены позволяет охотнику вовремя поднять ногу, чтобы избежать удара и тут же рубануть по офицеру вторым клинком. Чак скользит в сторону, но не разрывает дистанцию, сводя на нет преимущество мечника в радиусе атаки.
«Невидимое пламя охватывает тело, сотканное из боли поражений, любви к битвам, злости на свою слабость и веры в свою силу. По венам растекается жидкое пламя из силы и вожделения».
Серповидный клинок рассекает воздух. Кун ныряет, уходя от удара ноги. Второй меч снова не успевает достать свою цель. Пригнуться, избегая встречи с локтем и ударить снизу-вверх, намереваясь вспороть офицера — Кристо толкает ладонью рукоять, останавливая атаку, и бьёт коленом по подбородку. Гулкий удар отбрасывает голову хантера, и кросс чувствует, как рот наполняется солоноватой кровью.
«Тело — марионетка. Мозг — кукловод. Марионетка ничего не чувствует, она просто пляшет, повинуясь неосязаемым нитям силы, окутывающим её тело. Моё тело — марионетка, так пусть оно пляшет, пусть оно повинуется…»
Судья Чак ускоряется, Кун вращается, стараясь окружить себя максимальным количеством рубящих узоров, забывая об усталости и страхе и стараясь продержаться как можно дольше. Как в дни кровавой славы, просто рубить и кромсать неуловимого противника, зная, что нет ничего невозможного, подчиняясь звериной части своего естества и помня, что убить можно любого…
Кулак офицера выбивает весь воздух из груди воина. Хантера отбрасывает на метр, но даже тогда, скользя по полу и оставляя за собой кровавый след, Кун не выпускает из рук мечей.
— Вот и всё, — говорит Кристо, поворачиваясь к советнику Блюсу и огорчённо рассматривая свой окровавленный пиджак.
Но это было не всё.
Рёв кросс-хантера разносится по ангару. Ветеран смертельных боёв, широко расставив ноги, истекая кровью и воя диким зверем, из последних сил отрывает своё тело от пола. Кун еле держится на ногах, со рта его вырывается кровавый пар, но взгляд говорит только об одном: «ничего не кончено».
— А вот это заслуживает уважения, — Кристо закатывает рукава. — Какая сила воли…
От продолжения противников отвлекает хлопок, и с почти неслышным треском врезавшаяся между ними в пол деревянная пуля. Судья оценивающе смотрит наверх.
Винсенту понадобилось больше времени, чем он полагал, чтобы забраться на остатки лесов и приспособить винтовку. Авинцу ой как не хотелось оказаться в зоне досягаемости судьи. Он выбрал дальнобойный игломёт, против
Кристо Чак напрягается. Слепой стрелок мысленно даёт команду, и с десяток спиц летят в судью. Недостаточно быстро — в этом главный недостаток игломётов. Офицер преобразует неподвижность в ураган движений, с лёгкостью избегая игл и даже хватая некоторые из них руками.
Обойма заканчивается. Кристо ухмыляется и одним броском швыряет в хантера все перехваченные спицы — Кун взмахивает клинками, отбивая почти каждую из них. Почти, но не все — две спицы вонзаются в ногу и корпус воителя. Кросс оседает на колено, но не сдаётся, собираясь накопить силы для финального броска.
Винсент испускает эманации разочарования и, не упуская из фокуса излучение уверенности от судьи, формируя через звуковые волны его образ и возможные действия, нажимает на курок. Выстрел — офицер слегка качнулся и продолжил стоять.
«Невозможно! Он уклонился? Дерево может и медленнее обычной пули, но куда быстрее игломёта!»
Ещё два хлопка разносятся под куполом, и после каждого судья размытой тенью успевал уйти от выстрела.
«Нет, он не видит пуль. Просто сам звук выстрела предупреждает его, о необходимости уклонятся. Можно попытаться предугадать его движение, но даже мне это будет сложно».
Снайпер переключает своё внимание на ведущего организатора.
«Если убить его сейчас, то необходимость в сражении исчезнет».
Винсент касается пальцем курка, но не может нажать.
«Проклятье, проф-ограничение не позволяет мне убить официального нанимателя, даже если я под прикрытием. Кто бы мог подумать. Надо что-то делать. Необходимо, чтобы кто-нибудь отвлёк офицера, иначе я в него до ночи не попаду. Чем там занят монах?»
Выстрел — пуля врезается в стену над головой Умы, и тот открывает глаза. И когда юноша поднимается, авинец ощущает в нём сильные изменения: монах испытывал удовольствие. Он так и искрит положительной энергетикой, готовой поглотить всё вокруг себя. Нечто двигало юношей, подобно лавине, безостановочной череде взрывов, бездонному океану света. Света необратимости. Энергетика сопоставимая со светом офицера нобилити. Но, в отличие от концентрированного излучения судьи, монах беззаботно рассеивал свой жар при каждом движении.
Ума в один прыжок оказывается возле умирающего паукообразного дрона, вытаскивает из него свой гигантский меч и, раскрутив его вокруг себя, кидает «жнеца» вверх. Прямоугольный клинок взлетает в воздух и по дуге летит к офицеру нобилити. Юноша срывается с места и мчится к противнику на опережение. «Жнец» достигает пика полёта и начинает падать — монах на полпути к цели. Ещё десять шагов, девять, восемь, семь, шесть. Ума прыгает — Кристо принимает широкую стойку. Монах хватает свой меч в воздухе и обрушивает на судью всю накопленную силу. Удар, способный расщепить стальное древо «весего».