Синяя графика
Шрифт:
– И долго будешь сидеть?
– перед ним стояла сестра и недовольно дёргала ногой.
– Задницу отморозишь.
– На этой скамейке хорошо думается...
– А о блондинках думается ещё лучше.
– Блондинках?
– Дурака не включай, ты может и президент кому-то, но мне - младший брат... что у тебя с этой Викой?
– Я женюсь на ней.
– Отлично. Неплохо было бы и ей сообщить, потому что, когда я приехала, привезя оливье своему горячо любимому брату, девица, кажется, была без сознания от страха.
–
– Обычного утреннего страха. В темноте все кошки серы, а поутру...
– Ты её увезла?
– Да, она попросила, до станции... стоп, не пяль глаза, я её отвезла в город...
– Меня разбудить не могла?
– Витя, откуда я знаю, будить тебя, не будить, что за блондинка, глаза на мокром месте, говорит - случайная знакомая, по взгляду - не случайная. Тем более - не помню, чтобы ты сюда женщин возил... С меня взятки гладки, попросили привезти поесть - я привезла, заметь, первого утром, попросили отвезти девушку в город - я отвезла. Одна в машине хлюпает носом, другой на лавочке медитирует... Давай-ка поедим, обмозгуем - что да как, а потом ты поедешь за своей Снегурочкой. Это ж надо, столько баб вокруг, а он в лесу под ёлками нашёл... ты проверил, она точно не Снегурочка?
– Проверил... Что? Маааш, вот ты заноза, иди сама поешь, я поехал.
– Давай, Ромео, так я свадебку-то обмозгую?
– Мозгуй, конечно, - он улыбнулся старшей сестре, - я там это... кровать твою... бельё смени, если на ночь останешься.
– Обесчестил? Будешь должен, - она смотрела вслед младшему брату, всегда спокойному, собранному, всегда следящего за речью и внешним видом, проводящему большую часть времени на работе или с семьёй - её или родительской. Смотрела на человека, на которого всегда могла положиться, к кому приходила плакать ещё с его десятилетнего возраста, и он, мальчишка, ничего не понимающий в девчачьих любовных делах, просто выслушивал её, позволяя плакать сначала в его подушку, а потом грудь. Она никогда не понимала причину его одиночества, но не лезла с расспросами. Как сегодня, готовая выкинуть на него лавину своих вопросов, она ограничилась парой фраз.
Приехав на дачу, она застала девушку. Блондинку. Хрупкую, изящную, как фарфоровая статуэтка, и с заплаканными глазами. Расспросив, кое-что поняв из сбивчивых объяснений, она просто отвезла девушку в город, считая, что брат решил поразвлечься. Сейчас, после: «Я женюсь на ней», она жалела, что не узнала её лучше...
~*~*~*~
Колокольчик на входной двери мягко сообщил о посетителе. Виктория убирала раскиданный по помещению серпантин и поправляла игрушки на ёлке. Она любила Новый год, любила ощущение эйфории, что витает в воздухе, любила, когда по телевидению показывали старые добрые фильмы, а по телефону раздавались звонки от старых друзей. Она любила украшать пространство, упаковывать подарки, готовить сюрпризы. После открытия своего магазина и конкурса
Тебе сушку - чудо.
Тебе сушку - радость.
Тебе сушку - волнение.
И Виктории возвращалось не меньше.
– Почему ты уехала?
– Почему ты приехал?
– Хочу спросить, не согласишься ли ты поехать со мной в Рим?
– Зачем?
– В свадебное путешествие.
– Почему Рим?
Они вели бессмысленный разговор, делая шаги друг к другу.
– Любое другое место.
– Свадебное?
– Да. Любовь, когда хотят детей... ты хочешь детей?
– Хочу.
Пара случайных посетителей деликатно вышла из магазинчика, видя, как двое, стоя в небольшом светлом помещении, среди новогодних шаров и гирлянд, на фоне большой ёлки и подарков в ярких коробках, аккуратно целовали другу друга, шепча сокровенные тайны из дыхания в дыхание...
~*~*~*~
– Заясь, давай-ка, ты сядешь на пятую точку и будешь смотреть, как взрослые дяди всё сделают.
– Вы всё сделаете неправильно!
– Заясь, тут какое дело, ведь если ты сделаешь - тоже будет неправильно, потому что это не от «сделать» зависит, а от...
– Гормонов!
– хор из нестройных голосов, смеющихся, галдящих, разношёрстных, но любящих друг друга и женщину, которая сейчас сидела на стуле посредине комнаты, указывая, как правильно оформить помещение к приходу маленьких конкурсантов, положив руку на свой большой живот.
Вошедший мужчина прошёл сразу к ней, коротко кивнув окружающим, что послужило сигналом разойтись в разные стороны, оставив двоих наедине.
– Что ты тут делаешь? Я уже думал, что ты...
– Я сообщу, когда буду рожать, пока рано.
– Конечно, рано, неделя осталась... неужели Толик бы не справился? Маша? Мама? Господи, твой свёкор отвечает за градостроительство, а ты ему не доверяешь установить ёлку?
– Сравнил... Понастроили футуристических бассейнов, а тут Ёлка и Дети.
– Это концертный зал, - вспоминая разгромную критику своей жены, тогда её глаза сверкали колючим льдом, но ему удалось обратить этот лёд в пламя, тут же, в его рабочем кабинете, когда он прижал её к стене, одной рукой поворачивая замок на двери, другой - поднимая юбку, ныряя пальцем во влагу. Кто бы мог подумать, что она так заводится, когда её что-то злит? Ради этого стоило спроектировать и построить ещё парочку подобных «бассейнов». В тот день она отказалась выходить из кабинета, пока последний сотрудник не ушёл из офиса, а ему утром пришлось ловить насмешливые взгляды сотрудников, пока не сказал: «Что? Я люблю свою жену», подумав про себя, что, пожалуй, зря он не сдержался....
Сейчас, почти девять месяцев спустя, он уверен, что не зря.
***