Синяя звезда Аурин
Шрифт:
— Это потому что они знают о наличии телепатии у некоторых… граждан Империи, — сочувственно пояснил Ник. — И исходят из предположения, что любой человек, имевший контакт с любым гражданином Империи перевербован, загипнотизирован и очень опасен. И никаким детекторам лжи в этом случае верить нельзя.
— А это так? — спросила я, не имея в виду, кажется, ничего конкретного. Просто машинально, чтобы что-то спросить. Чтобы заполнить паузу, пока в моей голове никак не хочет укладываться сказанное имперцем до этого.
— Про детекторы — так, а про остальное… — по-разному бывает.
После
— Прости, — сказал он. Сколько извинений за один день… — отстранённо подумала я. И зачем-то кивнула. Хотя толком не поняла, за что именно на этот раз он просит прощения.
Когда мы устроились на ночь, как обычно — в одной комнате, на одной кровати, и взгляд Малики до сих пор жёг мне спину, хоть и минут пятнадцать уже прошло, я попыталась вспомнить все те вопросы, которые теснились в моей голове сегодня днём. До того, как Ник стал говорить гадости о моей Родине. Но ничего не приходило. Все мысли занимал пока один вопрос — правду ли говорит имперец? И, я боялась спрашивать, — а что же делают с родственниками таких вот вольных или невольных предателей?
— Ты волнуешься за друга? — почти правильно понял моё настроение имперец. — Обычно родственников и друзей не трогают, насколько я знаю. Ну, если после возвращения пообщаться не успели… Обычно, не успевают.
И я вдруг расплакалась. Ругалась мысленно на себя, кусала губы, стискивала кулаки, вгоняя ногти в ладони, но ничего не помогало — слёзы лились себе и лились, и, конечно же, Ник заметил. На секунду у меня мелькнула мысль — сейчас отправит к Малике за утешениями, как её ко мне, но нет, он только молча крепче обнял.
Хватило его минут на пять. Нет, он не отправил меня к Малике, и всё так же обнимал, но стал спрашивать что случилось. А я сама не знала почему плачу, просто было себя очень-очень жалко. Как и тех, незнакомых мне людей, которые… которых… по кусочкам.
— Ну хочешь, — сказал, наконец, Ник, всем голосом выражая неодобрение, — перевезём твоего друга в Империю?
Теперь мне стало смешно. Наш шанс вернуться настолько зыбкий, что говорить о том, что будет после того как вернёмся… действительно смешно. А если я продолжу упорствовать и назову какое-нибудь левое имя для «друга», то мне привезут бедного, ничего не подозревающего человека? Я почему-то представила его худеньким, лысоватым, в очках… и отцом шестерых детей…
— Рина, — почти угрожающе сказал имперец, когда я от всхлипываний перешла к хихиканью. — Я знаю всего два способа прекратить истерику, и то чисто теоретически, — пощёчина и поцелуй. — И мстительно добавил. — А целовать себя ты мне запретила!
— Пощёчина — тебе? — уточнила я, и он на удивление покладисто пожал плечами.
— Если поможет, то мне.
— А ты правда можешь это организовать? — спросила, имея в виду перевезти кого-нибудь в Империю.
— Могу, — мрачно вздохнул Ник, и в моём воображении снова возник образ несчастного отца шестерых детей, пополнившись новыми подробностями — он картавил и кричал: «Нет, я с ней не дгужу!
— Нет у меня друга, я его выдумала.
— Зачем? — непонимающе моргнул Ник.
— Чтобы был, — раздражённо огрызнулась, ну не объяснять же ему, что это из-за его невесты? — Спокойной ночи.
Этим утром я проснулась первой. Красная женщина снова дежурила в моём сне, на этот раз она довольно-таки по-деловому подошла к переговорам и всю ночь спрашивала чего же я хочу. Стать крутейшим телепатом? Или наоборот — невосприимчивой к телепатии? Верховной жрицей? Или просто очень богатой женщиной? Я даже задумалась — а может, мне лучше остаться здесь? Фиг с ней, с цивилизацией, я уже почти привыкла. Зато жива останусь… быть может.
Ник ещё спал, и я поддалась вроде бы безобидному желанию — его порассматривать. И буквально через пару минут откуда-то появилось уже менее безобидное желание — поцеловать. Или хотя бы провести пальцами по щеке, по губам… Я даже проверила камушек, блокирующий телепатию — он был на месте. Хотя, когда я проверяла как работает этот камень, желание что-то сделать я тоже ощущала. И поняла, что оно не моё только когда желание стало достаточно сильным. Прислушалась опять к себе, пытаясь понять что да как. Неужели это действительно моё собственное желание? С другой стороны, не думаю, что Ник пойдёт на такую низость… Он вообще оказался каким-то… не таким. Или наоборот — таким. Таким, каким я хотела бы видеть отца своих будущих детей, — вдруг подумала я и испугалась.
— Ты — старая, — вдруг обратилась ко мне Малика, когда мы сделали привал. Ник с Каленом отправились за дровами для костра, а я мастерила некое подобие бутербродов из закупленных в деревне припасов. И столько презрения и недоумения было в её голосе, что мне сделалось весело — как будто бы она сама не собирается дожить до двадцати шести.
— Старая для чего? — миролюбиво спросила я. Хотя ответ знала заранее. Но не ссориться же мне с этим подростком из-за чужого жениха?
— Для него, — предсказуемо выдала девчонка.
Я пожала плечами — может, она и права, если вспомнить юный возраст его невесты.
— И некрасивая! — упрямо добавила девчонка, и я, окончательно развеселившись, поинтересовалась:
— А зачем ты мне это говоришь? Скажи ему. Открой глаза, так сказать.
Она насупилась и промолчала. Но, как выяснилось, не угомонилась.
— Рина, а сколько Вам лет? — поинтересовалась девчонка, преувеличенно наивно и доброжелательно улыбаясь, когда вернулась вторая часть нашего разросшегося отряда, и мы приступили к перекусу.
— Двадцать шесть, — ответила я, стараясь не смеяться.
— Двадцать… шесть?! — повторила бедная девочка с таким ужасом, что мне и правда стало её жалко. Но она тут же покосилась на Ника, теперь уже с победным выражением лица, словно я призналась, что замышляла прирезать имперца этой ночью. И добавила, не скрывая триумфа. — А мне — шестнадцать!
— Ничего, — сказала я ей. — Это пройдёт. Не расстраивайся.
— Я и не… — начала было Малика, но осеклась, и лишь наградила меня очередным недобрым взглядом.