Сионисты против Сталина
Шрифт:
«Хозяин вернулся», — усмехается Радзинский. Архивник, похоже, не предполагает других отношений между людьми, кроме как «раб» — «хозяин».
Сталин через всю свою жизнь пронес высочайшее уважение и симпатию к Ленину, всегда подчеркивал, что он «только ученик Ленина». Но это нисколько не мешало ему спорить с Лениным, не соглашаться с ним и отстаивать свое мнение. Еще в 1905 г. Сталин не согласился с программой Ленина по «аграрному вопросу». В 1909 г. Сталин высказался за бойкот III Государственной думы, не соглашаясь с мнением Ленина. «Ильич немного переоценивает значение таких (легальных) организаций», — писал Сталин. По поводу работы Ленина «Материализм
«По-моему, некоторые отдельные промахи Ильича очень метко и правильно отмечены (В работе Богданова. — Л. Ж.).
Правильно также указано на то, что материализм Ильича во многом отличается от такового Плеханова, что вопреки требованиям логики (в угоду дипломатии?) Ильич старается затушевать».
Приписать Сталину «рабское» преклонение перед «хозяином» — Лениным — мог только человек невежественный или законченный подлец.
По-видимому, сочинение Радзинского изначально писалось исключительно для людей из его круга общения, готовых охотно поверить во все гадости в отношении Сталина, о которых пишет Радзинский.
Радзинский:
«29 апреля началась очередная конференция большевиков… Ленин сделал доклад, повторив свои „Апрельские тезисы“. Каменев решает бороться за свои убеждения…».
Надо так понимать Радзинского, что Каменев подвергал себя смертельному риску, возражая против идей Ленина. Ай да Каменев!
И, главное, по Радзинскому, речь шла не о спорах вокруг вопросов тактики и стратегии партии, а не меньше чем о «борьбе за убеждения»! Вот что значит полет фантазии драматурга! Создать из ничего драматическое напряжение, заставить зрителей затаить дыхание — здесь Радзинскому на нынешнем рынке театральных услуг нет равных. Перед ничего не подозревающим читателем вдруг разворачивается эпическая трагедия — «Отчаянная борьба Каменева за свои убеждения».
Радзинский:
«Он (Каменев. — Л. Ж.) выступает против Ленина.
И тогда Ленин выпустил Кобу. Коба говорил в новом стиле — бездоказательно, грубо, беззастенчиво перевирая слова Каменева. Он попросту беспощадно сек своего недавнего друга. Выступал новый Коба, у которого нет теперь друзей».
Радзинский:
«Ленин знал: он (Сталин. — Л. Ж.) всегда будет высказывать его мысли. Мгновенная капитуляция Кобы его еще раз в этом убедила…».
Т. е. Ленин вообще-то и раньше был уверен, что Сталин «всегда будет высказывать его мысли», и теперь еще раз «в этом убедился» и… сообщил об этом Радзинскому. А насчет «мгновенной» капитуляции Радзинский, по привычке, солгал!
Радзинский:
«В Россию вернулся Троцкий… Он был меньшевиком и много порочил большевиков, потом ушел и от меньшевиков… Троцкий начинает сотрудничать с Лениным. Но Коба спокоен. Впоследствии Троцкий утверждал, что Коба всегда питал к нему зависть и ненависть… Коба знал: выделиться особой преданностью Ленину — значит выделиться особой ненавистью к Троцкому».
Здесь главное, что Радзинский знает, что «Коба знал», «Ленин знал», «Троцкий знал» и все вместе они знали, что Радзинский тоже знает, что они «знали»!
Радзинский:
«3 июня открылся Первый Всероссийский съезд Советов…
б июня на совместном заседании Военной организации большевиков и ЦК партии Ленин предложил провести демонстрацию — показать силу своей малочисленной партии.
Демонстрация именовалась мирной,
Да, нетерпеливый Ленин уже готовит первую попытку большевистского переворота… Могли он не использовать Кобу… Но участие его максимально скрыто: ведь Коба — один из влиятельных членов Исполкома Совета, и в случае неудачи его надо там сохранить. Отсюда реплики Кобы во время заседания: «Нельзя форсировать, но нельзя и прозевать», «Наша обязанность — организовать демонстрацию». Но «никаких захватов телеграфа».
Странно ведет себя Коба в книжке Радзинского. Только что архивариус нас почти убедил, что удел Кобы — «высказывать мысли Ленина», а он тут же, на той же странице, дерзко перечит Ленину. Ленин «готовит переворот» с «захватом вокзала, почты, телеграфа», а Коба нагло заявляет: «Никаких захватов телеграфа»! Правда, против захвата вокзала с буфетом и почты Коба возражать не стал. Может, у него на телеграфе знакомая барышня работала? Хотя вряд ли… Уж про барышню Кобы Радзинский бы все разузнал до мелочей.
Радзинский:
«Временное правительство предупредило: „Всякие попытки насилия будут пресекаться всей силой государственной власти“. Ленин решает сдаться: ночью принимается решение отменить демонстрацию. Это решение вызывает забавный ход Кобы.
Он подает заявление о выходе из ЦК — считает отмену демонстрации ошибочной. Коба отлично знает: ход безопасный — ему будет предложено взять заявление назад.
Так оно и получилось. Но этим шагом он открыл партии тайное: свое участие в организации демонстрации.
Какой он смелый и решительный парень — Коба. Игрок Коба…».
Радзинский уверен, что Коба предпринял «забавный ход», подав заявление о своем выходе из ЦК, исключительно для того, чтобы партия узнала об его участии в организации демонстрации. Т. е. Сталин, по мнению Радзинского, в своем решении руководствовался низменными мотивами. Радзинский подтверждает справедливость жизненного закона — подлец убежден, что все вокруг тоже подлецы.
Архивник «забыл» упомянуть, что свое несогласие с решением ЦК высказал вместе со Сталиным и Смилга. О каком «тайном» участии Кобы в организации демонстрации пишет сочинитель Радзинский? Разве многочисленные публичные выступления Сталина на собраниях рабочих, солдат были тайными и партию нужно было об этой деятельности Сталина каким-то образом проинформировать?
Подав в отставку, Сталин фактически выступил против решения Ленина, поддержавшего решение об отмене демонстрации. А как же тогда быть с утверждением Радзинского:
«Ленин знал: он (Сталин. — Л. Ж.) всегда будет высказывать его мысли»?
Радзинский:
«18 июня была проведена грандиозная демонстрация под лозунгами большевиков. Триумф! В „Правде“ появились две статьи о демонстрации: Ленина и Кобы, двух организаторов.
…В организации июльского выступления виден почерк будущих сталинских шедевров. В Первом пулеметном полку, где полным-полно большевистских агитаторов, распространяются слухи об отправке полка на фронт. Предпочитающие сражаться на митингах солдаты приходят в ярость и объявляют о вооруженном выступлении. Большевики, конечно же, уговаривают его отменить.
Как они это делали, изложил в своих воспоминаниях один из руководителей Военной организации, В. Невский: „Я уговаривал их так, что только дурак мог сделать вывод, что выступать не нужно“…»