Сирийский рубеж 2
Шрифт:
Больше с ним не о чём говорить.
— Знаешь, я раньше думал, ты гнилая тварь, а ты оказался продажной сукой. У меня всё, Виталий Иванович.
Дверь в допросную открылась, и в комнату вошли двое парней в гражданке. Рослые и крепкие. В руках у одного из них наручники.
— Мы готовы, Виталий Иванович. Вот документы.
— Отдадите их Римакову. Он будет в самолёте. Забирайте, — спокойно сказал Виталий.
Двое вошедших быстро подошли к Евичу и надели наручники. Тут к нему и пришло
— Что… что это? — начал брыкаться Андрей.
Теперь в нём уже не было той уверенности и надменности.
— Я вас спрашиваю, что это?! — зарычал Евич, когда его подняли на ноги.
Казанов медленно повернул голову в его сторону.
— Возмездие.
Глава 5
Евич попытался вырваться, скользя ногами по каменному полу. Но из плотных «тисков», в которых его удерживали подручные Казанова, сделать это было не так уж и просто. Не настолько силён Андрей, чтобы разбрасывать людей в стороны.
— Это незаконно! Где консул?! Я гражданин Соединённых Штатов… — продолжал кричать Евич, когда его выволокли в коридор.
Тяжёлая дверь захлопнулась, а из коридора ещё доносились удаляющиеся от допросной, истерические вопли. Я собирался уже встать с места, но у Казанова было на этот счёт иное мнение.
Он просто сидел и смотрел на пустой стул, где только что сидел Евич. Я не собирался отвлекать его от размышлений. Наверняка, поимка и депортация Евича и для Виталия Ивановича были делом чести.
— Знаете, а ведь ничего не поменялось, — тихо сказал Казанов.
— В каком смысле? — уточнил я.
Виталий сразу не ответил. Он поставил локти на стол и упёрся подбородком в ладони.
— Дело сделано, а изменить уже ничего нельзя. Всего один человек, поддавшийся искушению красивой жизни, и сколько судеб сломано.
Виталий достал из кармана пачку сигарет и закурил прямо в допросной.
— 70 человек были уволены из своих ведомств. 25 из них получили судебные сроки. Ещё 84 лишились должностей и уже больше их не займут никогда. И ещё 15, кого уже не вернуть, — сказал Виталий и замолчал.
Судя по всему, число «15» означало тех, кто погиб в результате действий Евича.
— Ваш оператор Петруха в их числе, — вновь заговорил Казанов.
Он затушил сигарету и бросил её в урну.
— Нам с вами пора.
Я и Виталий вышли из комнаты для допросов и направились к выходу, где нас уже ждал транспорт. Оказавшись на улице, появилось ощущение, что чего-то не хватает.
Слишком тихо. Неслышно взрывов, стрельбы и на западе нет зарева. Моё замешательство не осталось незамеченным Казановым.
— Что-то не так, Александр?
— Да. Слишком тихо. Такое ощущение, что…
— Вы правильно думаете, Сан Саныч. В 0:00
Перемирие, о котором не говорили только собаки на аэродроме, продолжало держаться. Прошёл день, но всё было спокойно. Редко можно было услышать автоматную очередь где-то совсем далеко.
Я не возражал против того, чтобы мы немного отдохнули и культурно посидели за чашами ароматного и расслабляющего чая.
Правда, утром на завтрак пошёл только я, но это уже издержки «чаепития».
Пока я принимал пищу, посыльный нашёл меня. Причина — вызов в штаб генералом Борисовым.
Как сказал мне солдат, «руси генерал мусташар» только что прибыл из Дамаска и был в хорошем настроении. Войдя в штаб, я застал Ивана Васильевича за разбором бумаг со сводками о работе авиации за сутки.
— Сан Саныч, чем занимались в эти свободные от войны полтора дня? — поздоровался он со мной за руку, когда я подошёл к нему.
— Товарищ генерал, провели первый день общей подготовки с лётным составом, а инженерно-технический состав выполнил день работ на авиационной технике.
— Ясно. И много употребили… знаний во время общей подготовки? — спросил Борисов.
Генерала трудно обмануть. Он не первый год живёт. Да и в армии не первый день.
— Исключительно в разрешённых объёмах, товарищ генерал.
— Ну-ну, — кивнул Иван Васильевич и встал со стула. — Сегодня необходимо перегнать Ми-28 отсюда в Тифор. Достаточно они послужили.
— Понял. Вылет по готовности? — уточнил я.
— Само собой.
Борисов меня отпустил, но я решил, что следует поговорить о ещё одном немаловажном деле.
— Иван Васильевич, мы ничего не знаем о наших раненых товарищах. Есть информация? — спросил я.
— Да. Жить будут, но летать нет. У каждого слишком серьёзные ранения. Зелину и вовсе ампутировали кисть руки. Так что, наша страна лишилась двух первоклассных лётчиков.
Грустно это слышать.
— Кстати, прочитайте вот это, — протянул мне лист бумаги Борисов.
Это была телеграмма из Москвы. В ней говорилось, что аппарату военного советника предписано проанализировать целесообразность нахождения советской авиагруппы на территории Сирии.
— Странный запрос, товарищ генерал, — ответил я.
— Вот и я про тоже. Но мы люди военные, верно? Сказали — делаем.
— Так точно.
— Твоё мнение?
Понятно, что мне льстит такое внимание со стороны Борисова. Такие вопросы, касающиеся целого воинского контингента, обычно даже не всем генералам задают.