Сирийский рубеж 2
Шрифт:
Видимо, ему сильно дала по глазам работа в приборе ночного видения. Однако, это не объяснить израильтянам. Огонь становился плотнее. Ещё немного и Занина с Лагойко достанут зенитки «Ховет» калибра 20 мм.
— Разворот, — скомандовал я, взяв ручку управления на себя.
Левую педаль отклонил до упора и начал разворот на горке.
— Отстрел! — произнёс я, чтобы Кеша нащупал у себя пульт управления «асошками».
Разворот на горке получил как никогда быстрый. Главный выключатель был уже включён, а на индикаторе
— Атака!
Нажал гашетку, и неуправляемые снаряды тут же устремились к цели. Дымный след заполонил всё пространство впереди.
— Влево ушёл, — произнёс я в эфир, прежде чем вертолёт зацепило осколками. Во входные устройства попали выхлопные газы НАРов.
По всей колонне прошла серия взрывов. Движение техники моментально прекратилось.
— 2-й уйди вправо. Займи курс 30°.
— По… нял. По двигателю попали. Падение оборотов.
Этого ещё не хватало. Впереди ущелья и буферная зона. А рядом Иордания. Выбор прямо скажем, небольшой.
— Тяни до границы, — сказал я Занину, уйдя от новой очереди зенитной установки.
— До какой?
— До любой! — громко сказал я.
Вертолёт Занина продолжал отстреливать тепловые ловушки, пытаясь хоть как-то защититься. Ему вдогонку уже продолжали вести огонь.
— Кеша, ещё заход.
— Понял. Похоже, я прозрел, — неуверенно сказал Иннокентий.
Колонна продолжала огрызаться, но ещё один удар нанести необходимо.
— Справа пуск, — подсказал Кеша, отстрелив ложные тепловые цели.
Слева и справа начались яркие вспышки, а выпущенная ракета продолжила стремительно приближаться. Через мгновение тёмная точка с «дымным хвостом» сделала крутой поворот.
Взрыв слега потряс вертолёт, но всё на борту было в порядке.
— Цель вижу. «Гвоздями» работаем, — проговорил я, готовясь атаковать НАРами.
Жалеть ракеты не стали. Выставил длинную очередь. Перекрестие на индикаторе лобового стекла совместил с одной из машин в колонне.
— Пуск! — громко сказал я.
Борт слегка тряхнуло, а сами ракеты устремились вниз. Резко отвернув вертолёт, мы вновь начали уходить из зоны поражения.
В развороте Кеша рассмотрел колонну. Несколько машин горело, а солдаты быстро покинули технику и начали прятаться в укрытия. В заднюю полусферу нам уже никто не стрелял.
— 460-й, 101-му, колонна техники с юга. Нанесли удар, движение остановлено, — передал я через ретранслятор.
Надеюсь, эта информация пригодится.
Я прибавил скорость и начал постепенно догонять Занина.
— Строго по ленточке идём, — доложил Кеша.
— 2-й, как вертолёт? — запросил я, догоняя Василия и пристраиваясь к нему справа.
Вертолёт не дымил, но попадания были критические. Правый капот разбило полностью. Если подлететь ближе, можно и устройство двигателя изучить.
Ещё несколько
— 2-й, на связь, — запросил я Занина повторно.
— Ответил, — тяжело произнёс Василий в эфир.
— Как состояние? — запросил я.
— Лечу.
И это уже хорошо. До нашего полевого аэродрома осталось дотянуть 50 километров.
— Понял вас. 541-й задание выполнил. Наблюдал «коробочку». Дошли, — услышал я в эфире доклад с ретранслятора.
Я слегка сощурился, поймав лучи поднимающегося солнца. В этот момент так и хотелось выдохнуть. Знать, что все наши жертвы за эти сутки были не напрасны самое дорогое.
— Это значит колонна дошла? — спросил Кеша.
— Именно так, — тихо ответил я.
Не знаю, сколько ещё смогут удерживать аэродром наши спецназовцы, десантники и сирийские коммандос. Но теперь им точно будет немного легче.
Через несколько минут Занин начал заходить на посадку на свободный участок дороги. Правый двигатель он выключил и решил садиться по-самолётному.
Хорошо, что большинство вертолётов в это время отсутствовали на базе. В готовности оставили только звено Ми-24 и пару Ми-8. Наверняка для поисково-спасательного обеспечения.
— 102-й, посадка. Заруливаю и выключаюсь, — доложил Занин.
— Вас понял. Встречающие на месте, — ответил ему руководитель полётами.
Я развернулся и зашёл на посадку следом. Перед касанием выполнил висение и аккуратно приземлился на асфальт.
Когда колёса коснулись поверхности, я ощутил дикую усталость. Манжеты рукавов песочного комбинезона были тёмными от пота. Глаза ещё щипало, и очень хотелось их прикрыть.
— Выключение по готовности, — произнёс в эфир руководитель полётами.
— Вас понял. Спасибо за управление, — поблагодарил я.
— Всего лишь наша работа, — ответил мне РП.
— И наша, — ответил я ему и ушёл со связи.
Расстегнув шлем, не нашёл более лучших слов для такого момента.
— Лучшая работа в мире, — открыл я дверь кабины, впустив свежий воздух.
Выбравшись на асфальт, снял шлем и положил его на кресло в кабине. Медленно обойдя вертолёт, я похлопал его по фюзеляжу.
Кабина Кеши была открыта, а сам он не торопился вылезать.
— Сан Саныч, можно честно скажу?
— Тебе можно, — ответил я, опираясь спиной на вертолёт.
Иннокентий не сразу воспользовался этой возможностью и решил сначала выбраться на асфальтовую дорогу. Он посмотрел на меня своими покрасневшими глазами.
— Я за тобой куда угодно, командир. Но давай в следующий раз, где поспокойнее. Я сегодня ощутил на себе весь смысл поговорки «глаза боятся — руки делают».
Ну и тут Остапа, а точнее Кешу, понесло. Рассказал всё — и как он сложно наводился на цель, и как глаза болели, и как не видел ничего.