Системный администратор
Шрифт:
Ничем этого урода не исправишь всё-таки!
Отрубив последствия членовредительства, Пашка кое-как оттёр с футболки зубную пасту, прополоскал рот, почистил щётку игрухой и двинул на кухню, где в сердцах сорвал огрызок высохшего перца с верёвочки на краю карниза и зашвырнул в помойное ведро.
А потом долго-долго мыл руки.
И тут Марципан написал опять, и, едва Пашка открыл сообщение, и оно стало прочитанным, — позвонил.
— Чел, нужна обратная услуга, срочно, — сразу объявил он. — Я те помог, когда ты просил и был в жопе. Нужно бегом встретиться. Я подскочу?
Пашка беззвучно
— Давай в кафехе? — вслух сказал он.
— Не, давай в беседке, где тогда пивас сосали, — возразил Марципан и добавил: — Чтобы без посторонних.
Бывший главный школьный враг выглядел как опущенный: глаза бегали, но смотрели только в землю, кончики ушей алели пятнами, пальцы на руках дрожали, а губы он постоянно облизывал.
Ну и чё с ним ещё стряслось?!
— Жопа у меня, короче, — сообщил Слава пыльным неровным доскам беседки, когда Пашка приземлился на скамью рядом. Был он настолько не в себе, что даже на толстую тётку, слоняющуюся вдоль решётчатых стенок, развесив уши, не обратил внимания. Говорил в полный голос. — Сам пытался разгрести, но только глубже залезал. Ток это. — Он воинственно нахмурился. — Чё скажешь херовое про моих, рожу сверну. Я себе тоже прокачал разного, — внушительно добавил Слава и впервые поднял на Пашку блеснувшие гневом глаза.
— Кого — твоих? — не понял тот.
— Про маму там, или отца. Это я наклацал мути. Я виноват.
— Что ты наклацал? — напрягся младший Соколов.
Марципан опять уставился в пол и сцепил пальцы в замок.
— Я те ща честно всё расскажу, — наконец решился он. — Сам не выгребу. Короче. Когда только сороковой открылся, я отцу поназначал всяких желаний чаще бывать дома. Ну там, со мной и всё такое. На скейт-шоу прийти. Ещё чтобы вместе поиграть в теннис. Ну и такое всякое. Он почти всегда на работе, я типа скучал. В итоге он даже взял отпуск.
— Его уволили? Похерил работу из-за настроек? — предположил Пашка.
— Да нет, — мотнул башкой Марципан, и стало видно, что говорить ему прямо физически тяжело. — Нормально всё было, тусить с ним начали. Даже, блин, в настолки дома играть. Только мать стала куда-то пропадать постоянно. Вроде по делам, но прям испарилась, как будто не живёт там. Ну, стало, в общем, понятно через несколько дней, что она специально. Пару раз чуть не поссорились они с отцом, но я гасил игрухой. А потом отладка открылась, и я нарыл, что у матери к отцу страх на девяносто процентов. Он у меня того, жестковат бывает. Я сам его побаиваюсь. Но я, короче, снёс эту херню. И всё наладилось. — Марципан умолк, и сделалось совершенно понятно, что всё ни хрена не наладилось на самом деле. — Какое-то время прям идиллия получилась. Если что не так шло, я фиксил. А потом мать… короче, я ща скажу, но помни про рожу, понятно? — снова с угрозой выдохнул он. — Какого-то кренделя мать себе завела, собрала шмотки и ушла к нему, вот. Позавчера, когда про историка везде гремело, и я не особо на чём сосредотачивался, дома тоже не сидел. Отец даже не сразу сказал, не знал как. Вчера утром объяснил популярно.
Пашка молчал.
— Она хмыря этого вот, только-только встретила, я проверил. Там даже любви у них не было. Я, короче, херанул отвращения им, и они разбежались. Только мать не возвращается ни фига. Да
Пашка почесал макушку.
— Я могу, — наконец осторожно сказал он. — Только ты прям чётко подумай, чё настраивать. Чтобы ещё хуже не вышло. Ты хочешь страх вернуть?
— Не, это тупо как-то, — вытянул рожу Славка и задвигал губами.
— А почему тогда ей опять так не сделать? Если она такое только из-за страха не вытворяла?
— Это чё за предъява?! — рявкнул Марципан, сверкнув глазами.
— Это ты сам мне сказал, что такое — последствие скрученного страха. Так?
— Ну так, — присмирел бывший одноклассник.
— Значит, если память убрать, а страх не вернуть, логично, что всё повторится.
— Блин, — выругался Марципан. — Логично. Но муть какая-то. Значит, надо что ещё подкрутить обоим, так?
— Это вот как знаешь, — отвёл взгляд Пашка и почувствовал, как внутри что-то неприятно засосало. — Могу даже сам настроить, что скажешь. Безвозмездно. Но под твою ответственность.
— А у тебя много свободных баллов? Я быстро отдать не смогу, у меня по нулям, и квесты вшивенькие.
— Нормально у меня, — буркнул Пашка. — И возвращать не надо. Это за помощь с Островской будет. Взаимозачёт. Знаешь, где она? Мать?
— Она вечером придёт собирать оставшиеся вещи и со мной разговаривать, договорились уже. Жесть, короче. Отец хотел на это время свалить, но я ему нажал тоже быть дома. Ну и тебя запущу. Только чтобы никому! — припечатал Слава со злобной и почти бессильной угрозой.
— Если мы не возвращаем ей страх, надо что-то бате твоему подкрутить, а то факт то же самое выйдет, — предупредил Пашка.
Слава вздохнул.
— Ладно, давай вместе покопаемся. Но если хоть слово о родителях моих скажешь херовое…
— Рыло набок, я понял, — чуть не засмеялся младший Соколов.
Уговорились, что Пашка подтянется к дому Марципана часам к шести, если что, тот должен был отрубить предков спать и дожидаться помощи. Очевидно, что нужно было соблюдать осторожность. Сорить баллами без оглядки — навести Славку на ненужные подозрения. Которые, конечно, можно убрать за сто семьдесят девять рублей, но почему-то казалось, что такие вот штучки до добра не доведут.
И что с родаками Марципана лучше было бы всё просто вернуть к заводским настройкам, а не мудрить.
Потом Пашка представил, что к «заводским» настройкам вернётся его собственная мама, и по телу прошлась дрожь.
В конце концов, продав душу, человек имеет право пожить в своё удовольствие. Даже если он — Марципан.
Погода была отличная, и повсюду бродили гуляющие. Пашка заглянул на двадцать минут в стоматологию, пополнил запасы финансов и набрал Пионову. Даже веник в цветочном прихватил.
Подруливая к её дому, он с отвращением понял, что готов заниматься какими угодно случайными делами, лишь бы не принимать бесповоротных решений. Но ведь это только второй день его админства. Время подумать по-людски ещё есть. Так ведь?