Системный администратор
Шрифт:
Все впечатления вообще, даже и не только касательно отца, за две последние недели сменил везде на нейтральные (аж в глазах зарябило и палец на правой руке начал болеть, хоть, блин, скрипт пиши под такие задачи!). Времени заняло много, бабка успела накрыть чай к блинам и даже посуду вымыть, а он ещё только на середине был.
Отправив бабулю посмотреть телек, Пашка всё-таки доклацал впечатления. Потом, тяжело вздохнув, залез в меню взаимоотношений бабули с отцом. И (временно!) снёс под ноль обеспокоенность его
Доедая уже, очевидно, лишние блины (о чём свидетельствовала новая свинка чревоугодия), Пашка завершил свою масштабную работу добавлением бабуле желания вернуться в деревню и заняться огородом, пока там всё не засохло.
— Павлик! — тут же услышал он. — Я, в общем, домой поеду, наверное. Ты матери передай, чтобы в курсе меня держала, и попрощайся. Что-то загостилась у вас старуха. Помоги бутыльки упаковать. Неси сумку большую и газеты.
Собралась бабуля оперативно, минут за сорок — чтобы на автобус успеть.
— Бельё постельное развешай сушиться, когда достирает, — велела она на прощание, звякнув клетчатой сумкой. — И нервы матери не трепли, охламон! Приезжай лучше в гости, у меня там работы на огороде — выше крыши.
С этими словами бабуля отчалила.
«Надо будет и маме всё по бате в ноль свести, чтобы не дёргалась», — подумал Пашка, закрывая замок, и тут же прилетело две «хе» за неуважение к предкам.
Не успел он снова засесть за телефон, как в дверь позвонили, потом постучали, потом позвонили ещё раз и послышался приглушённый голос Толика с лестничной клетки:
— Пашок! Открывай сейчас же! Я твою бабку встретил, она сказала, ты дома! Пашок!
— Ты на хера дверь лупасишь?! — возмутился Пашка, отперев замки. Толик был красный и выглядел воинственно.
— А ты с хера ли не берёшь трубки и не отвечаешь нигде уже сутки?!
Пашка запоздало припомнил, как вчера в чаду от новостей ЧСил все звонящие номера. Да и в воцапе, наверное, уже накопилась тьма-тьмущая сообщений… Блин, он же и Пионову заЧСил! Надо её хоть разблокировать!
Толик ввалился в квартиру, стащил кроссы пятками, не расшнуровывая, и уставился на Пашку, сощурив глаза.
— Что?! — попятился тот.
— Ты, Марципан и Максова бабень имеете какое-то отношение к смерти Якушевича? — очень сурово спросил друг, уперев в бока руки.
Пашка чуть не икнул.
— Я… нет! Ты чё?! Он сам!
— С хера ли ты сейчас запнулся? — стиснул зубы Толик, и его рожа из красной сделалась какой-то бледной. Пашка нервно сглотнул. — С хера ли. Ты. Сейчас. Запнулся, Пашок? — раздельно повторил Толик, сверля взглядом, как та бормашина.
Пашка молчал.
— Ты мне мозги выносил, что он тоже играет в вашу колдунскую прилогу, и что ему надо помешать, а теперь он вдруг умер. Что за фигня, Пашок,
— Мы… — буква «м» вышла нормальной, а «ы» сорвалась на булькнувший хрип, — мы не убивали его. Мы просто украли телефон. А он взял и скопытился с перепугу. Удавился.
Толик протянул левую руку и захлопнул входную дверь.
— Боялся, что ещё хуже, но это тоже звездец! — выдохнул он. — Бро, вы охерели людей до самоубийства доводить?! Точно сам? — опять прищурился Толик и даже подался вперёд, будто у Пашки вместе со словами в глазах бегущая строка идёт с уточнениями: пиздёж или правда.
— Точно. Он это… раскаялся в том, что понаделал, — выдал младший Соколов и прикусил язык. Тут ещё следовало подумать, как много можно знать Толику.
— Уроды вы всё-таки! — процедил приятель. — Мужик нормальный был. Вон сколько всего успел сделать, пока ты тут число предков сокращал и кота учил недержанию.
— Вообще-то, он грохнул свою мамку и жену, и это как минимум! — возмутился Пашка и чуть не решил Толяну почистить объём лишних знаний.
— Чего?!
— Удалил, как я батю, вот чего! — рявкнул Пашка. — Только специально, я уверен. И кого ещё — тоже мог! Думай, блин, кого защищаешь!
— Охереть!
— И именно так стал мэром, я уже говорил тебе, — напомнил младший Соколов спокойнее, — только ты не мог воспринимать из-за игрухи. Теперь-то можешь?
— Наверное, — поубавил обороты Толик и задумался. — Вообще странно, конечно, так вдруг из местечкового препода скакануть.
— Я тут ещё про Завихренникова случайно узнал такого! — поделился Пашка, надеясь перенастроить друга на другую волну.
— И этот играет?! — чуть не присел Толик.
— Хера с два. Но он — больной напрочь! Пошли блины хавать бабулины. Там — реально жесть…
Толик остался под сильным впечатлением, хотя для того, чтобы он прям поверил в достоверность сведений, пришлось в его собственной памяти искать, чё Толик вчера зырил вечером по телеку, пытаясь отвлечься от нехороших мыслишек о лучшем друге.
— Слушай, надо его закрыть как-то. Он же опасный, — ошалело протянул приятель, кусая восьмой блин с вареньем.
— А пруфов у меня нет, как его закроешь? — скривил нос Пашка, хотя в целом подумать о том стоило. Реально же конченный оказался «заморыш».
— Жесть. Ещё с Максом жесть тоже, — присовокупил Толик, берясь за последний блин и смачно ляпая на него варенье. — Скоро и его, если так, подлечиться отправят. Ходит как шизофреник — то один человек, то другой. С девахой этой у него совсем протекла крыша. Можешь пофиксить?
— Ну я пофиксю, а она пофиксит по-своему. Толку? — отмахнулся Пашка.
— А как он без этой мути к ней относился хоть? — прищурился друг.
— Не знаю, я не проверял.
— Люся отошла?
Блин! Люся!