Системный сбой
Шрифт:
Дружок, как бы невзначай, отмахнулся; Димка полетел носом в клумбу, силясь совладать с болью в переносице и проглотить кровь.
Разделавшись с главной проблемой, Гнус медленной походкой киношного антигероя направился к фургону, шаря по карманам в поисках жиги. На ублюдка за рулём он даже не смотрел. Тому недолго осталось томиться в неведении, скоро огненная феерия захлестнёт его с головой, он пройдёт стадию очищения пламенем, стряхнёт оковы этого и впрямь безумного мира, обретёт вечный покой там, на небесах.
Гнус медленно запрокинул голову. Уставился на залитый кровью небосвод, из которого пророс уродливый гриб. Нет, покоя там точно
– За что только Женька полюбила такого как ты? – Димка выбрался из клумбы, пошатываясь брёл за Гнусом. – На протяжении всей своей жизни толком не видела света... и угодила в такую дыру. Подумать только, насколько совершенен в своём примитивизме этот грёбаный мир! На всякого оптимиста уже изначально заготовлена глубокая рытвина. Достаточно только поверить в благосклонность небес, поднять голову выше, как сразу оступаешься... А выбраться из совершеннейшей ловушки не так-то просто. Это похитрее мышеловки. Какой-то лабиринт Фавна, ей-богу, откуда попросту не выйти живым.
Гнус остановился. Медленно обернулся.
– Знаешь, почему Женька не ответила взаимностью? – спросил он на полном серьёзе, так что Димке не нашлось, что ответить. – Вот и я тоже не знаю. Но подозреваю, в отличие от тебя. Хочешь узнать, что я думаю по этому поводу?
Димка кивнул.
– Хм... Просто ты для неё очередная оболочка, иллюзия, обман. Как я, Целтин, все остальные – мы просто не существуем, как что-то материальное. Нет, мы, конечно, живы в её восприятии, но... мы как бы не в фокусе. Мы на периферии, заполняем собой событийность, потому что, в противном случае, Женькин мир очень бы походил на ложь. Это как в книге сюжетные линии: одни важны для восприятия общего смысла, другие второстепенны, просто связующие звенья. Есть ещё третьи... Как он, – Гнус, не оглядываясь, ткнул пальцем в кабину «Фиата». – Без которых и вовсе можно было бы обойтись, если не жаждешь расчленёнки. Так вот, к чему всё это... Женька пришла в этот мир с миссией. И миссия эта не касается ни тебя, ни меня, ни кого бы то ни было ещё. Она вывела Соньку на свет. Из мглы, которую мы все и породили. Женька ненавидит нас. Смирись с этим, – Гнус улыбнулся. – Ведь чтобы получить дочь, ей даже не пришлось нюхаться с мужиками. Она святая, такие как ты или я – просто недостойны её. Или ты думаешь иначе?
Димка так и не нашёлся, что ответить. Гнус редко был столь многословным, а подобные глубинные умозаключения и вовсе были несвойственны ему. Мир явно переворачивался с ног на голову: то, что раньше было обыденным, заслонялось стеной противоречий. Нереальное, напротив, обретало земную твердь, становясь частью действительности. Оспаривать сей факт было глупо. Нечто чуждое проникло в этот мир и теперь стремительно ассимилировало, подстраивая под себя не только физику, но и чувства.
Хлопнула дверца, оторвав Димку от размышлений.
Гнус выругался, пронзительно свистнул в два пальца в спину убегающему инкассатору. Заулюлюкал.
– Так как? – спросил он, снова оборачиваясь к Димке.
– Да уж лучше так.
– Чего?
Димка махнул рукой – они с Гнусом явно имели в виду разные вещи.
Над головами ребят промелькнула стремительная тень. За ней ещё и ещё, заставив невольно присесть. Окружающее пространство наполнилось гадким шелестом, как если бы в ночи перемещалась стая мерзких
Димка запрокинул голову, машинально пополз в клумбу, потому что воздушным пространством Долгопрудного завладели жуткие бестии.
– А это ещё что за хрень?! – выругался Гнус, хватая Самоху за шкирку и утягивая в противоположную сторону, к «Фиату».
Гладкие черепушки без следов живой плоти, горящие в ночи глаза, громадные кожаные крылья, горбы на спинах, как у знаменитой Годзиллы, длинные когти и хвосты с шипастыми набалдашниками – самая настоящая нежить из глубин ада! Если бы не мобильник, грохнувшийся с небес под ноги и поставивший мозг набекрень...
– Это чего, люди? – спросил Димка, с ужасом следя, как стая очеловеченных виверн преследует спотыкающегося инкассатора, который, судя по потерянному взгляду, давно пожалел, что отважился покинуть кабину служебного авто, где максимум, что с ним могли сотворить – это поджарить заживо! – Надо ему помочь!
Гнус остановился, встряхнул друга, как игрушку из папье-маше.
– Очнись! Этому уже не помочь! У нас другая цель, помнишь?
Димка кивнул, но Гнус тряс так отчаянно, что мотание головы из стороны в сторону вполне могло сойти за спонтанный жест.
– То-то же, – Гнус то ли распознал телодвижение, то ли решил, что терапия и без того возымела практическое действие. – Там ядрёную болванку подорвали, – он махнул рукой за спину, – так что у нас мало времени. Его вообще нет!
– Что ты предлагаешь? – спросил Димка, когда они спрятались за борт «Фиата».
– Внутри должно было остаться оружие, – Гнус выглянул, стараясь определить по крикам, как скоро бедолага отдаст господу душу.
Сверху свалился ботинок; Димка невольно вскрикнул.
Инкассатор что-то громко кричал, мотаясь в когтях летучей твари, на вроде пойманной дичи. Понятное дело, уберечь от жуткой гибели его теперь могло только чудо. От смерти не спасёт уже ни что, хотя, наверняка, это последнее, о чём сейчас думает бедняга, вися вверх тормашками хрен знает на какой высоте!
– Чтоб вас к той самой бабушке! – Гнус рванул приоткрытую дверцу на себя, вскочил внутрь.
Димка полез следом, но не успел. За ногу схватили, резко потянули назад и вверх, однако не удержали, больно вывернув лодыжку. Димка шлёпнулся на асфальт бесформенным кулём, не успев толком сгруппироваться. Вдохнуть не получалось, в грудь словно кол вонзили, перед взором всё плыло. «Фиат» с Гнусом куда-то подевался, вполне резонно предположить, что дружок смылся на ответственное задание, по сравнению с которым Димкина жизнь – лишь жалкая банальность.
Злость придала сил, и Димка поднял голову. Авто никуда не делось, стояло на прежнем месте, метрах в пятидесяти – вот этого его отнесло! В кабине суетился Гнус и что-то огромное. Грохнул выстрел. Потом ещё и ещё – Гнус явно вёл неравный бой, дожидаясь, когда приползёт друг, чтобы дать дёру. Помочь как-то иначе он не мог; Димка понял, что надо поторапливаться.
Собравшись с силами, он вскочил и бросился к «Фиату». Два шага превратились в вечность. Потом он снова брыкнулся, уже целиком осознав, что это конец. Силы, с которой его выдернули за ногу из машины хватило, чтобы повредить коленный сустав. От вдавившего в асфальт отчаяния Димка стиснул зубы. Поздно сообразил, что сверху навалилась вовсе не эфемерная, а вполне реальная тварь, способная уничтожить не только морально, но и физически.