Системный сбой
Шрифт:
Зачем?
Ад распростёр объятия.
Глава 20. УЦЕЛЕВШИЕ.
Под потолком неровно мерцал свет. Защитные кожухи на плафонах отсутствовали, кое-где свесились вниз, держась на креплении с одной стороны. Отбрасываемые ими тени срывались со стен, старались подбежать, чтобы схватить и утянуть в кристальный мир облицовочной плитки, однако так и не достигали цели – лампа гасла, возвращая агрессоров на исходные рубежи, чтобы атаковать заново, впрочем, столь же безуспешно. Их терпеливости можно было позавидовать. Хотя... В своём
Целтин попытался и не смог, его словно прикололи к реальности. Неужели ещё не всё? С другой стороны, откуда ему знать, как осуществляется переход в запредельное? Может быть, чтобы достигнуть конца пути, необходимо прожить ещё с десяток никчёмных земных жизней – как, помнится, предрекала Женя, – в которых тебя будут мучать, истязать или использовать, как расходный лабораторный материал?.. Ведь нашему примитивному мышлению доступна лишь малая часть вселенского безумия. Часть хаоса, из которого получила начало первозданная мысль.
Рядом что-то хрустнуло, заставив оторваться от мыслей. Целтин медленно, словно не решаясь, повернул голову и замер, с сузившимися от ужаса зрачками. Память резко вернулась, придавив сознание к основам бытия. Он помнил жуткие события последних часов, помнил всю свою жизнь, даже то, что, казалось бы, утратил навеки.
Рядом с ним на четвереньках сидела чумазая девчушка лет двенадцати в замызганном больничном халате, смотрел огромными глазами, словно отродясь не видела живого человека. Целтин сглотнул, уверенный, что его прямо сейчас примутся заново рвать на части, кусать, чиня нестерпимую боль. «Так вот, оказывается, каков ад. Ничего лишнего. Мгновение до смерти, заключённое во временную петлю. Миг, который ты будешь проживать бесконечное число раз, пока в этом мире что-то не поменяется, пока не свергнут правителя. Безумца, сотворившего это кольцо мук!»
Девочка вытянула в сторону ногу – да-да, именно так тварь шагал, Целтин прекрасно помнил это. Однако дальше последовало что-то новое, о чём Целтин и помыслить не мог. Девочка оторвала от халата лоскут, нерешительно протянула руку с тканью к груди человека. Целтин наблюдал, как с ран вытирают кровь, пребывая в каком-то тумане. Потом всё же совладал с чувствами, прошептал:
– Соня... Боже мой, у Жени получилось, – язык ворочался с трудом, но он всё же спросил: – Светлана, ты слышишь меня?
Девочка вздрогнула, неестественно кивнула, наклонившись всем телом вперёд, словно движение было ей в новинку.
Из темноты прозвучали редкие хлопки в ладоши. Кто-то был поражён случившимся не меньше Целтина. Хотя, скорее, просто издевался из зависти, потому что настоящие аплодисменты совсем другие.
– Просто поразительно, на что способен пойти человек, ради спасения чужой жизни, – одна из теней обратилась сгорбленной фигурой Громова, замерла на границе света и тьмы, словно чего-то опасаясь.
– Хоть что-то на этом свете вас поразило, – выдохнул Целтин, пытаясь разглядеть черты лица полковника,
– Все мы ошибаемся. Человеческое сознание не безгрешно.
– Надеюсь, по крайней мере, вы всё же довольны? Ведь вы добились своего? Ценой ещё одной человеческой жизни...
Громов звучно ухмыльнулся. Сделал шаг вперёд, но тут же снова замер, потому что девчушка была готова стартовать в темноту, испугавшись.
– А может быть, человечество только и существует в угоду тому, чтобы вершить чужую волю, а? Ну же, пойми, мы необходимы им, как ресурс. Им нет дела до наших этики и морали. Человечность тоже не катит. Для них мы всего лишь горстка суетливых муравьёв. Каждый из нас, шагая по тропинке, давит козявок просто так, потому что лень обходить. Мы уверены, что насекомые лишены самосознания, в нашем понимании этого слова. Они не знают, что такое смерть, она не довлеет над ними. Склонен предположить, в этом компоненте они превосходят нас.
– Очень занимательно, – усмехнулся в свою очередь Целтин. – Уверен, сейчас вы сравните с насекомыми человечество и, скорее всего, окажетесь не правы.
– Тебя что-то смущает?
– Всего один момент, который так восхитил вас.
– Самопожертвование?
– Да. Но не слепое, которыми руководят природные инстинкты. Необходимость, точнее способность выбора – это куда посложнее морали муравейника, где все бегут друг за другом, повинуясь сигналу выживания. Согласитесь ли вы принять смерть для того, чтобы кто-то жил, или способны прожить сами, когда над душой повиснет тяжкий груз ответственности за чью-то погибель? Ну же, делайте свой выбор, ведь время всегда было против нас.
Воцарилось молчание. Было слышно, как скрипит от лютой злобы зубами Громов, и икает под боком девчушка, не знающая, откуда ждать опасности.
Целтин похлопал в ладоши.
– Браво, вы задумались, а это уже верный признак высокой морали. Муравей бы просто убежал, поскольку мои догмы показались бы ему скучными и непонятными, ведь его разум запрограммирован на иное.
– Да, а ты кому угодно мозг проешь, Целтин, – Громов, прихрамывая, частично вышел на свет, цепляясь одним плечом за темень, словно был с нею связан. – Признаться честно, ваша компашка оказалась интересным подразделением. Каждый в ней мыслил иначе. Модель поведения отличалась от стандартного алгоритма. Вы приспособились к условиям заточения. Научились мириться с неизбежностью, такой как смерть физического тела. Это выдающийся момент. Прецедентов ещё не было. Если бы не сбой... и не эта чертовка... Да уж.
– Не понимаю... – Целтин приподнялся на локотках, уже понимая, что всё это время с ним разговаривал вовсе не Громов. – Что ты такое?
– Я много лет провёл в заточении. По сути, я ничем не отличаюсь от вас. Когда-нибудь я даже умру. И всё это – благодаря вам, – Громов вздрогнул, сгорбился кулем, потом странно и непонятно разлетелся в разные стороны, заливая пол кровью.
Девчушки и след простыл – смылась куда-то в темень, – Целтин был настолько занят созерцанием происходящих с федералом трансформаций, что не успел вовремя среагировать и ухватить мелкую за руку.