Системный сбой

Юрин Александр

Женя бесновато улыбнулась, села, свесив ноги.

Когда грохот внизу стих, попыталась подняться. Ноги не слушались, были какими-то ватными, коленки то и дело проседали, пресс напоминал о своём отсутствии надорванной болью. Всё тело казалось разбитым, словно её зверски отпинали, поняв, что жертва не сможет дать сдачи.

Женя неловко прошлась по бетонному карнизу. Пару раз оступилась, чуть было не сорвавшись в пропасть. Идти с одной кедой на ноге оказалось неудобно, и Женя со злости запустила остатки обуви вслед за сгинувшим вентилятором. Особого удовлетворения это не принесло, но шагать, балансируя на краю бездны, сделалось значительно удобнее.

Над

головой обозначился подсвеченный оранжевым проём. На противоположной стене играло раскалённое гало. Женя вытянула руку, тут же отдёрнула, ощутив сухой жар. Лезть дальше не хотелось, да и не за чем это было – Женя копчиком чувствовала, что с той стороны – читай, снаружи – поджидает смертельная опасность. Однако, не смотря на протесты внутреннего голоса, она потянулась вверх, желая раз и на всегда разобраться в природе и истиной сути своих кошмаров, твердя про себя одно и тоже: «Если получится и выживу – ночная гадость отстанет. Провалиться мне на вот этом самом месте, не будь я так уверена! Да, именно так, и никак иначе!»

Подтянувшись на руках, Женя снова чуть было не полетела вниз головой туда, откуда так героически поднялась.

«Героически поднялась?.. Вот дурь-то!»

Женя на силу не рассмеялась, собралась с силами и повторила попытку, помогая себе ногами. Кряхтя и охая, она кое-как влезла в нишу, оказавшуюся горизонтальным коллектором, по которому, видимо, поступал свежий воздух. Хотя именно сейчас свежестью и не пахло. По ощущениям, она оказалась в Харбинской камере смерти, в каких японские учёные проводили эксперименты над пленёнными корейцами и русскими, иссушая тела узников при помощи турбины и нагретого воздушного потока. Помнится, из таких вот склепов потом доставали живые скелеты – это те, кому не повезло, и они выжили. Везунчики умирали в раскалённом вихре и их истерзанные души навеки обретали покой на небесах.

Женя поёжилась, заставляя себя думать в другом направлении.

Коллектор ведёт наружу. И там явно что-то не так. Потому что ну очень жарко, просто невыносимо! Даже если по ту сторону полдень и середина лета, даже пусть где-то поблизости свирепствует пожар...

«А что, если рядом пусковая установка ракет наземного базирования, а вентилятор и шахта вовсе не система вентиляции?.. Точнее вентиляции, но предусмотренной совершенно для других целей!..»

Женя почувствовала, как плавится от усердия мозг. Какого чёрта? И что забыла тут она, пускай и во сне?!

Поторапливая себя мысленно, Женя поползла на четвереньках, вдыхая раскалённый воздух маленькими глотками, стараясь не думать о том, что может статься с лёгкими при термическом ожоге. Гарью не пахло, и это слегка успокаивало. Не настолько, чтобы чувствовать себя полностью в безопасности, но инстинкт самосохранения заглушало. Иначе бы Женя заистерила. Давно подмывало. А всему виной нездоровое любопытство. Гнало вперёд, как помешанную!

Преодолев последние метры, Женя уселась на четвереньки перед решёткой. Проморгала слёзы, подождала пока не успокоится в груди сердце, после чего, обтёрла влажные от пота ладони об одежду и толкнула прутки. Решётка отлетела, словно выпущенная из гаубицы; Женя не рассчитала манёвра и кубарем выкатилась на ровную поверхность, сбивая локотки и колени в кровь. В лицо дохнуло адским пеклом, только что без запаха серы – хотя почём Жене знать, как именно пахнет в преисподней? Скорее уж поджаренным человеческим мясом – это в разы страшнее, особенно для таких, как она, вновь прибывших.

Женя лежала на спине, с закрытыми глазами, и принюхивалась к новому, совершенно

незнакомому ей запаху скворчащей на медленном огне человеческой плоти. Когда поняла, что поджаривается, распластавшись на листовом железе, она сама, вскочила, как ужаленная, не зная, где искать спасения. Коллекторный зев оказался где-то в стороне – рассмотреть не получалось из-за обильного слезотечения. Вдохнуть она тоже не могла – таким нестерпимым снаружи был жар, – отчего дезориентировка в пространстве только стократ возросла. Женя скакала на носках, точно полоумная, не веря, что и впрямь оказалась на гигантской сковороде, на которой поджариваются грешники, вылезшие наощупь из прогнившей псевдореальности, как тараканы из норы, по-прежнему уверенные, что с ними не может случиться ничего плохого.

Вот так и умирают во сне, будучи вытрясенными из уютной и тёплой постели на раскалённый металл. Если кого-то и находят с улыбкой на губах, то это вовсе не улыбка успокоения. Это улыбка сумасшествия, потому что принять ад за действительность не так-то просто. А ад вовсе не иллюзорен, он вполне реален и не важно, что мы до последнего не верим в него.

Женя не понимала, за что с ней так!

Однако, думается, этим вопросом хотя бы раз задавался каждый.

Жар внезапно отступил. Сделалось холодно, до дрожи. Женя кое-как разлепила воспалённые веки, подняла руки с почерневшей на запястьях кожей. Ужаснулась, но закричать не смогла – в горле всё пересохло. Дышать не получалось совсем, грудная клетка вздымалась часто, в конвульсиях, как при отравлении газом. Сердце молотило на износ, в голове всё перемешалось. Ноги подогнулись, и Женя упала на колени, уже не чувствуя боли в отбитых суставах. Под ней равнодушно лязгнуло железо с вспучившейся краской.

Поняв, что умирает, Женя напоследок всё же широко открыла глаза.

Представшее взору пролило суть на место, в котором она оказалась.

Неба над головой больше не было. Вместо него – оранжевая полусфера, наполненная клубящейся мутью, на внутренней поверхности которой проецируются быстро перемещающиеся точки, носящиеся одна за другой. Линия горизонта стёрта – там стоит огненная стена, венчающаяся извивающимися пиками, будто надрывается от смеха великан, обнажив кривые зубы. Конструкция под ногами явно дрожит, а значит, сотрясается и земля.

Клочком затухающего сознания Женя насчитала с десяток изогнувшихся бордовых смерчей, которые, такое ощущение, выкачивают кровь из вспаханной бурей земли, шатаясь туда-сюда, на вроде ополоумевших от жажды путников, падких до любой наживы. Ещё ближе застыли скелеты обожжённых деревьев, каркасы многоэтажных зданий, элементы горбатых конструкций, отдалённо напоминающих ангары, – миг и всё рассыпалось в пепел, заставив Женю невольно отпрянуть назад. Сверху на неё спускалось что-то массивное, изогнутое, с крыльями, похожими на плавники рыбы, работающими вдоль тела, как при торможении. Нижняя часть телескопического брюха подалась вперёд – совсем как у осы, изготовившейся к бою и...

И Женя окончательно сошла с ума. Последнее, что она запомнила, оставаясь в здравом рассудке, это своё сгорбленное, гротескное отражение в фасеточных глазах летающего чудовища. Волосы на её голове разметались от раскалённого вихря; занялись, источая убийственный запах смерти...

В бок твари что-то ударило, отставив позади себя инверсионный след. Гигантскую химеру – смесь посланника ада и земного механизма – отбросило в сторону, за изогнутое основание покатой крыши.

Последовала ослепительная вспышка, не оставившая вокруг не единой тени.