Системный сбой
Шрифт:
Он перевёл взгляд на экран.
«Женя, мне страшно! Я только сейчас поняла, что, когда перестаёшь существовать – это вовсе не страшно. По-настоящему страшно, когда перестаёт существовать кто-то близкий. Женя?!»
«Женя, с тобой что-нибудь случилось? Ты тут? Если бы у меня было тело, я бы пошла тебя искать. Почему я такая? Я даже не могу помочь. Я – бесполезная!»
«Женя, я просканировала «сеть». Я могу позвать на помощь. Жаль, не знаю номера твоего мобильного телефона. Я бы смогла позвонить, чтобы узнать, что стряслось...»
Стряслось?
Целтин
Да что же это такое? Соня, кто ты и откуда явилась на свет... на свет, которого не можешь увидеть?
«Женя, прости, но я не могу больше изводиться. Знаю, Сергею Сергеевичу не понравится проявленная мной вседозволенность, но я пришла к выводу, что нужно действовать. Человеческие тела очень хрупки – я это только сейчас узнала, – промедление может стоить жизни, а я не хочу тебя терять, Женя!»
«Женя, я их вызвала... Надеюсь, что это очередной тест, и в действительности всё обстоит хорошо. Может быть, я всех разочаровала. Но... Но... Поступить как-то иначе я не могла. Простите меня, пожалуйста».
«Женя, мне очень плохо. Время уходит. Я опять всех подвела. Напиши. Отругай. Потом больше никогда не разговаривай. Но только сейчас напиши. Напиши. Напиши. Напиши...»
У Целтина зарябило в глазах от повторяющейся фразы, и он поспешил отвернуться от монитора.
Больше Соня ничего не писала.
Последнее «напиши» прервалось Жениным сообщением, что всё хорошо и все живы, на которое кроха почему-то не ответила. Женя писала ещё много всего – что ничего страшного не случилось, что ей просто нездоровилось, что Соне не в чем себя винить и что на неё никто не злится – всё без толку, как в прорубь вода, как горох об стену.
Видимо, в Сонином мировосприятии что-то поменялось, ей требовалось время. Совсем как живому человеку.
– Нужно как-то её растормошить, – обеспокоенно сказал Целтин. – Димка должен с минуты на минуту привести Ирину. Не хотелось бы таскать девочку спозаранку через весь город просто так.
– А как же Соня? – глухо отозвалась Женя, упершись взором в клавиатуру.
– А что Соня?
– Сергей Сергеевич, вы беспокоитесь о нормальной девочке, у которой есть жизнь и семья, в то время, как у вас тут взаперти находится узник... Узник, который сейчас чувствует себя обманутым. По-моему, это неправильно.
Женя демонстративно отвернулась.
Целтин опешил, не зная, что сказать.
– Думаешь, Соня обиделась? – кое-как выдавил он.
– А вам не кажется, что лучше отменить тест?
– Но...
– Разве и без него непонятно, что Соня живая?! – Женя резко обернулась, заглянула в глаза смутившемуся Целтину.
– Что Соня не обычная нейросеть нам известно с самого начала. Вот только какие выводы мы сделали на протяжении всего времени её изучения?
–
– Хм... Резонный вопрос.
– Что если в момент рождения кого-то из людей, что-то пойдёт не так? – Женя уставилась на дрожащие руки, сжала ладони в кулаки, словно пыталась что-то преодолеть.
– Ты о чём, Женя?
– Простите, Сергей Сергеевич. Я, наверное, слегка перегнула. Нужно было изъясниться немного по-другому, более приземлённо, – Женя нервно заломила кисти рук. – Представьте себя на месте Сони. Какого бы вам было вот так? Непонятно где, с кем и как? Неизвестно на какой срок, с какой целью, и, что самое главное, кем это задумано. А ещё, есть ли выход из сложившегося положения? – Женя сглотнула. – Как долго вы бы продержались?
Целтин долго молчал, потом ответил:
– Потому нам и необходимо дотошно собирать информацию. Иначе Соне не помочь.
– Вы не ответили на мой вопрос, Сергей Сергеевич.
Целтин вздохнул. Откровенно заглянул в Женины глаза – там плавал искренний страх. Но только не за себя.
– Думаю, простой человек уже давным-давно сошёл бы с ума. Это не те горизонты, которые дозволено понять, сохранив при этом здравый рассудок. Мы наблюдаем нечто сродни смерти, только наоборот. Да-да, всё именно так, Женя. Если мы выясним истинную суть происхождения Сони, в этом случае человечеству откроются глаза на запредельное, что раньше было сокрыто за гранью логичного мира. Нам откроется та самая матрица, на которую проецируется наша действительность. А в этом случае многое изменится.
Целтин умолк, опустил голову.
– По-вашему, Соня – не человек? – Женя смотрела с тревогой.
– Это нам и нужно выяснить в первую очередь. Пугает, что прецеденты до этого не случались.
– А что если случались, Сергей Сергеевич? – Женя закусила фалангу.
– Но ведь ничего неизвестно.
– А мы разве кому-нибудь сказали?..
Целтин кивнул – Женя легко уделала его, впрочем, как всегда. С женской логикой бесполезно спорить. Она молчит, выслушивает тебя, после чего задаёт всего один компрометирующий вопрос, и ты «плывёшь». А ведь и впрямь: они давным-давно «удочерили» Соню, позабыв об общественном мнении, да и о самом обществе тоже. Случишь по прошествии какого-то времени нечто подобное с кем-нибудь ещё, они так же посчитают себя первыми. А где гарантии, что поблизости прямо сейчас не «взрослеет» ещё одна точно такая же Соня? Гарантий нет никаких. Как и смысла.
Полнейший абсурд. И в этом вареве можно увязнуть с головой, достаточно построить простейшую логическую цепочку: неизвестность, новый индивид, цель. Захват, вот что это такое. Пусть безумно и несуразно, но вдумываться глубже – страшно.
– Знаешь, Женя, – медленно проговорил Целтин. – Один английский писатель сказал: «Существует мнение, что как только какому-нибудь человеку откроется суть бытия, Вселенная тут же распадётся, а на её месте возникнет что-то поистине несуразное, не поддающееся логике...»