Сияние Каракума (сборник)
Шрифт:
Но Гуль повела меня показывать дом. Мы переходили из одной комнату в другую, Гуль обращала моё внимание то на гобелен, купленный отцом в ГДР, то на румынский гарнитур светлого дерева, то на люстру из чешского хрусталя, тихо позванивающую подвесками при каждом нашем движении.
— Вот здесь мы и живём: мама, папа и я, — сказала девушка. — Тесновато, правда.
До чего же странно устроен человек, подумал я, всё, что он имеет, ему кажется недостаточным. Дай больше — опять скажет: мало!
Пока мы осматривали
— А, уважаемый писатель, — приветствовал он меня. — Всегда рады вас видеть! Какой гость пожаловал! Сам писатель Оразов!
Голос Сахада Ниязовича совсем был не похож на тот, каким он читал лекции. Сейчас в нём было или явное почтение, или — откровенная ирония. (Это я уж потом пытался анализировать, а в то время я только почтение окружающих ощущал. Ещё бы — писатель!)
— Ну что же мы стоим, как бедные родственники! Пожалуйте к столу.
Я попытался было отказаться, но запах пищи ударил мне в нос, и я почувствовал, что сильно проголодался.
Между тем, Нияз Сахадович, усадив меня, протянул руку к стоявшим на столе бутылкам, и подмигнул.
— Из какой тебе налить?
— Да нет, я пить не буду, — смущённо пробормотал я.
Но он будто и не слышал отказа. Налил всем. Мы подняли рюмки.
— Выпьем за гостя! — предложил он. — Добро пожаловать в наш дом, уважаемый писатель Оразов.
Опять в голосе его прозвучал сдерживаемый смешок и опять я его не услышал в тот момент.
— Спасибо! — ответил я.
Водка ожгла горло, горячей волной разлилась по телу. Сразу стало легче, куда девалась скованность. Я улыбнулся Ниязу Сахадовичу и, встретив его ответную улыбку, вдруг выпалил:
— Непривычно как-то из таких рюмочек…
— Вот это по-мужски, — сказал Нияз Сахадович, — давай стаканы, хозяйка!
В голове шумело, я плохо различал сидящих вокруг. Аппетит совсем пропал. Не помню, съел я тогда хоть что-нибудь, но все трое усиленно заставляли меня попробовать то одно блюдо, то другое, а я весьма критически оценивал всё, что мне предлагали.
Что я им там болтал? Что-то о высоком предназначении литературы, об особой миссии писателя. И всё порывался куда-то идти. Они не пускали меня, усаживали, наливали горячий зелёный чай. Но до чая ли мне было! Я должен идти, садиться за стол и — писать, писать, писать…
Я так им и заявил:
— Нет у меня времени рассиживаться! Я писатель, я должен работать! Хватит маленьких рассказиков! Нужно браться за капитальные произведения: повесть, роман!..
— Да, да, роман! — поддержала меня Гуль. — И ты его напишешь!
— Конечно! — бахвалился я. — Что сделало Льва Толстого — Толстым? Разве не романы? Ои много и упорно работал. И вот результат — всемирная известность!
— Да, Толстой много работал,
Это замечание меня немного отрезвило.
— Вот как?
Но пьяная волна снова понесла в сторону, я продолжал развивать мысль, подкинутую мне хозяином дома.
— Не пил? Но он был граф, а я… Что я?.. Бедный студент, у которого горячее бушующее сердце…
— И большое будущее впереди! — подсказала мне Гуль.
— Да — будущее! — подтвердил я и поблагодарил её взглядом. — Вот погодите… Выйдет два-три моих романа, тогда мы поговорим…
Удивляюсь терпению хозяев дома. Меня бы следовало взять за шиворот, потрясти хорошенько и выкинуть из ворот дома. Конечно, они не принимали меня всерьёз, а может, здесь сыграло роль обычное туркменское гостеприимство, — не знаю. Но поступили со мной по-человечески: доставили в общежитие на машине, помогли дойти до комнаты.
Я был сильно пьян и всё же запомнил, что за рулём машины сидела Гуль. Ну что за девушка!
Нужно ли говорить, что несколько дней после этого я избегал встреч не только с Ниязом Сахадовичем, но и с Гуль. Однако, как говорят, мир тесен, тем более, что курсы наши находились в одном здании.
Каково же было мне, когда Гуль на мою виноватую улыбку не ответила даже взглядом! Я ожидал всего, но такого?..
— Проклятая водка! — казнил я себя, проклиная и тот вечер, и своё бахвальство. Тоже нашёл чем хвастаться — водку стаканами пить! Теперь всё пропало. Своими руками загубил счастье, что само давалось в руки. Ну где ещё найдёшь такую девушку? А родители её? Они приняли тебя, как уважаемого культурного человека. Кажется, даже намекнули, что не прочь принять в свою семью, а ты?! Всё единым махом выбросил псу под хвост!
Правильно говорят: человек сам кузнец своего счастья. А где теперь оно, твоё счастье? Ты ведь не собираешься быть учителем. Пет? Ах да, ты же писатель! Ну, а чтобы писать романы (они пишутся годами) тебе, ко-нечно, нужны условия — квартира там, ну и чтоб о хлебе насущном не думать, верно? Вот тут жениться на Гуль было бы в самый раз. Девушка через год заканчивает университет, сможет сама о себе позаботиться. Дом у них большой, просторный. Теперь эти мечты ни к чему. Всё кончено. Навсегда.
Раскаяние не покидало меня. Не знаю, как я прожил месяц. Что сделать, чтобы вернуть расположение Гуль? Пойти, упасть на колени и просить прощения? Смешно. Просто заговорить, словно и не было ничего? В ответ получишь презрительный взгляд, а то и ещё что похуже.
Так и не приняв никакого решения, я однажды набрался мужества (или нахальства, считайте как хотите), подошёл к знакомой калитке и постучал.
В ответ — тишина. Может, никого нет дома?
Я постучал сильнее. Дом будто вымер.