Сияние Каракума (сборник)
Шрифт:
По клубу пронёсся лёгкий шумок удивления и тут же затих. Оразджемал твёрдо повторила:
— Ата-ага вызываю!
Что тут началось! Все поднялись и стоя аплодировали. Директор совхоза старался перекричать шум, но его никто не слышал.
Наконец волнение улеглось и послышались голоса:
— Сколько обещаешь собрать?
— Мы хотим знать.
— Или в секрете держишь?
Директор совхоза постучал карандашом по графину, призывая к порядку, и обратился к Оразджемал:
— Слышала? Отвечай народу. Или, может, не решила ещё, сколько
— Давно решила, — ответила Оразджемал. — Четыреста пятьдесят.
— Четыреста пятьдесят тонн!?
— Ох-хо! Вот это да!
— Берекелла! Молодец!
Я не мог оторвать взгляда от девушки. Она или не она? Иной раз казалось, что это моя Отджа — та же улыбка, голос, с теми же, присущими только Отдже интонациями. Но стоило ей посуроветь, заговорить серьёзно — и я уже не узнавал в ней Отджу.
Хотя о чём я размышляю? Она ведь действительно другой человек. Та была девчушкой из моего детства, а эта — мастер своего дела, всеми уважаемая Оразджемал Байлиева, гордость наша. Да и имя у неё другое: та — Отджа, а эта — Оразджемал.
Собрание закончилось. Я вышел вместе со всеми и, не торопясь, пошёл к зданию правления. Никто не обратил внимания на чужого в посёлке человека. Очевидно, гости приезжали сюда часто.
Вдруг я услышал:
— Постойте!
Обернулся.
— Шамурад!.. Вай-ей!.. Ну конечно, Шамурад! Я тебя в зале увидела и сразу узнала. Вай-ей!.. Точно — Шамурад!..
Ну вот, теперь попробуй не поверь, что это моя Отджа! Да, это она. И такая же хорошенькая, как в детстве. Те же милые лукавые глаза, взгляд которых преследовал меня даже во сне. Та же улыбка и ямочки на щеках.
А как она обрадовалась встрече! В груди моей шевельнулось что-то давно забытое. Я чувствовал, что любуюсь Отджой.
— Какими судьбами у нас? Ты ли это или мне кажется? Как дома, все живы-здоровы? — забросала она меня вопросами.
— Дома хорошо. Мать, отец здоровы. А вот я приехал сюда писать очерк.
— Это хорошо. Люди у нас славные, трудолюбивые. К нам приезжали журналисты, из кино были. А вот писателей не было. Молодец, что приехал.
Я был приятно удивлён: Отджа знает, что я писатель? Может, и рассказы мои читала?
— Когда приехал?
— Только что.
— Ах, ну да. Иначе бы я знала о твоём приезде.
В кабинете директора, кроме него, сидели ещё какие-то люди. Узнав цель моего приезда, он сказал:
— Приезжают многие, чтобы написать о нашей Оразджемал. Но что-то мало мы читаем о ней, о её самотверженном, новаторском труде. Помещают только её фотографии да несколько строк подписи. Из кино приезжали, не давали ей работать, а результат? Ничего что-то мы не видим.
— Ну, фильм делается не сразу, не за один день, — попробовал возразить я. — Скоро, очевидно, увидите.
— Снимали фильм во время посевной, а сейчас уже уборка. Зачем нам такой фильм, — махнул рукой директор.
Он был прав. Труд земледельца — нелёгкий труд. Люди работают, отдавая все силы, не считаясь
— В прошлом году она собрала 350 тонн, — продолжал ворчливо директор. — Да, такого результата ни одна девушка в стране не достигла! А в этом обещает 450. Я верю: своё слово Оразджемал сдержит. Разве я не прав? — обратился он к Отдже.
Она согласно кивнула головой.
— Ну вот, видите! — Он повернулся ко мне. — Надеюсь, вы не поступите так, как ваши предшественники.
Я постарался заверить его в обратном.
— Сразу же, как напишу, очерк выйдет в газете.
Директор смягчился.
— Какая помощь нужна от нас? В первую очередь, конечно, жильё? У нас есть гостиница, там устроитесь. Я распоряжусь.
— Нет, нет, в гостиницу он не пойдёт, — вступила в разговор Отджа. — Он будет жить у нас.
Директор удивился.
— Это мой старый знакомый, — пояснила Отджа. — Мой односельчанин, можно сказать, даже родственник.
— Ну что ж, вижу, у вас уже всё улажено, — сказал директор, протягивая мне руку. — Если нужна будет помощь, заходите.
Был уже поздний вечер, когда мы вышли от директора совхоза. Посёлок показался мне особенно красивым. Улицы были ярко освещены, у летнего клуба толпилась молодёжь, слышались шутки, смех.
— Скоро фильм начнётся, — сказала Отджа.
Лёгкий ветерок, набегая с полей, приятно холодил лицо. Он навевал воспоминания, возвращая меня к детству. И то, что я шёл сейчас слепо за Отджой, не различая дороги, тоже было картинкой из детства,
У клуба грянул дружный хохот.
— Хорошо у вас здесь, не скучно, — сказал я.
— Почему должно быть скучно? — отозвалась Отджа. — Мне, наоборот, в другом месте скучно становится.
— Почему тебя сейчас зовут по-другому? Разве твоё имя не Отджа? — спросил я девушку.
— А как же иначе? Отджа.
— Но зовут-то тебя Оразджемал.
— Это верно. Но дома я по-прежнему Отджа. Ты что, не знал этого?
— Как-то не обращал внимания. Где гостиница?
— Зачем тебе? — удивилась Отджа.
— Думаю, мне лучше там остановиться.
— Вот человек! Когда есть дом, зачем тебе гостиница?
— Но…
— Никаких «но». Ну-ка, пошли! Ты ведь не чужой человек. Если отец и мать узнают, что ты приезжал и не пришёл к нам, это для них, знаешь, какой будет обидой?
Я не нашёлся, что возразить, и подчинился.
Встретили меня как родного. Окружили. Вопросы сыпались один за другим, я еле успевал отвечать. Семья у них была немалая: кроме Отджи, ещё семь человек детишек, и все — девочки. Они очень были похожи на свою старшую, но она всё же чем-то выделялась. И опять непонятное очарование Отджи опутывало меня. Я следил за каждым её движением. И опять мне был приятен каждый звук, каждая интонация её голоса. Давнее прошлое возвращалось ко мне, вкрадчиво, неназойливо заявляло о своём возвращении. Радостью и грустью щемило сердце, не понять, что там в нём творилось…