Сияние полуночи
Шрифт:
— Нет, — отрицательно помотала головой. — Все хорошо, спасибо. Просто…
Почему-то мне было сложно сразу спросить у нее о том, что меня интересовало, и я, помявшись, спросила ее:
— А вы давно тут живете?
— В Хунхэ? Пять лет, — слегка удивленно отозвалась она. — Я выросла в клане, но потом меня нашли друзья моих родителей и забрали в Хунхэ. А я открыла тут аптеку, — похвалилась она, и я с удовольствием вдохнула витающие в воздухе запахи душистых трав.
— Вы, наверное, потеряли родителей в войне кланов? — спросила я, но она лишь рассмеялась, махнув рукой:
— Как
— Ну… ээ… вы не знаете, можно ли преодолеть благословение Богини? — выпалила я, заливаясь краской и не в силах поднять на молодую женщину глаза.
— Вот оно что… — напряженно произнесла она, и, все-таки взглянув на нее, я обнаружила, что она уже забыла про лекарство от бессонницы и направила на меня все свое неразделенное внимание. — А не забыла ли ты принимать порошок по утрам, птичка? Может, вместо ответа на этот вопрос я лучше насыплю тебе мешочек нашего кланового снадобья?
— Не надо, — я отрицательно покачала головой и едва слышно призналась. — Я… какое-то время не принимала порошок. А теперь уже поздно.
Я уже влюбилась, и порошок мне теперь не поможет.
Руки женщины, лежащие на ее юбке, сжались, комкая тонкую ткань.
— Лучше бы ты не прекращала принимать его, — спокойно отозвалась шицзе, и я увидела в ее глазах затаенную горечь. — Когда друзья родителей нашли меня, мне было уже восемнадцать лет. Я приняла силу Богини и выучилась на лекаря. Они забрали меня в свой дом, и я… перестала принимать по утрам порошок. Я думала, что, раз я уже не в клане, то не нужно так строго соблюдать все правила — и все было нормально, пока сын семьи, приютившей меня, не вернулся домой из императорской школы. Он выучился на чиновника, — с гордостью произнесла она, и у меня упало сердце. Так говорят лишь о том, кто не безразличен.
— Я влюбилась в него меньше, чем за неделю. Но когда он сделал мне предложение, я сказала нет, — твердо произнесла она, бледнея. — Потому что если девушки из клана Белого лотоса влюбляются в кого-то, они держатся от этого человека подальше. Слышишь меня? — с нажимом спросила она, и я испугано кивнула.
— Сначала он не мог поверить, что я и вправду отказала ему, — вздохнув, продолжила шицзе. — Но я проявила твердость, и через год он взял в жены другую женщину.
— А порошок? — замерев, спросила я. — Теперь вы его принимаете?
— А теперь он и не поможет, — грустно улыбнулась она. — Он может лишь предотвратить чувства, но не убить те, что уже появились. Ничего, — отрешенно добавила она, поднимаясь, — чувства имею свойства умирать самостоятельно, нужно лишь время.
Глядя на нее, я подумала, что время еще не убило ее чувства полностью — иначе почему бы у ее лицо потемнело, а глаза, еще минуту назад такие яркие, погасли?
— Подождите, — молодая женщина явно собиралась удалиться в дверь за прилавком, и я шагнула за ней, — а вы не ездили в клан? Чтобы поговорить с госпожой Бай?
Она подняла на меня удивленный взгляд и затем произнесла почти те же самые слова, что я сказала Фэн Хаю несколько дней назад:
— Если бы какой-то способ существовал, я бы об этом знала. Но его нет. Лучше выкини этого человека из головы сейчас же, птенчик, для его же блага.
Видя, что женщина намеревается удалиться, я согнулась в вежливом поклоне:
— Спасибо вам за то, что вы мне рассказали.
Шицзе, сжав на прощанье мои руки — ладони ее было совершенно ледяными — удалилась, а я, пошатываясь и не видя ничего перед собой, вышла на улицу.
Бредя обратно в гостиницу, я совершенно не смотрела по сторонам и, когда сбоку меня объехала телега с ругающимся крестьянином, везущим гусей в плетеных из прутьев клетках, а справа — другая, с горой яблок, лишь безучастно притормозила, давая им путь, и пошла дальше. Мысли в голове ворочались вяло, как полудохлые рыбины, придавленные осознанием того, что даже госпожа Бай не сможет просто так выгнать меня из клана и тем самым снять благословение Богини.
Сзади послышался дикий скрежет и грохот, мне под ноги покатились яблоки, и, переступив через них, я врезалась в кого-то твердого.
— Айлин? Ты что, куда-то выходила? — Фэн Хай, отстранившись, взял меня за плечи. — На тебе лица нет, что случилось?
Очнувшись от невеселых мыслей, я с трудом растянула губы в улыбке.
— Все нормально, я просто… ходила прогуляться.
— Это она, она! — завопили сзади. — Мы врезались друг в друга из-за вон той дев… Ой, здравствуйте, господин заклинатель!
— Здравствуйте, — отозвался Фэн Хай, глядя поверх моей головы на улицу, и я обернулась. Моим глазам предстала мостовая, усыпанная яблоками, с шагающими среди них важными гусями и двумя перевернутыми телегами на заднем плане. Два крестьянина, один — тощий, как палочка для еды, второй — круглый, как приготовленная на пару булка, стояли перед нами, старательно натягивая на лицо маски благодушия. — Что-то случилась?
— Нет, просто… Эта дев…ушка шла мимо, и мы решили угостить ее яблоками, — льстиво пропел тощий, загребая яблоки с земли и пихая мне в руки.
— И я, я хотел подарить… гуся, — кланяясь, подхватил круглый и побежал ловить птицу.
— Благодарю, не нужно, — царственно отозвался Фэн Хай и, приобняв, повел меня к дверям гостиницы.
— Шисюн, они, наверное, из-за меня столкнулись, — виновато шепнула ему я, не зная, куда девать гору яблок в руках.
— Столкнулись, потому что быстро ехали, — не согласился Фэн Хай, но, бросив взгляд на мое виноватое лицо, все-таки остановился и плавно взмахнул рукой. Повинуясь его жесту, усыпавшие мостовую яблоки и гуси плавно взлетели в воздух, и, разделившись, упали на телеги уже отдельными кучами: яблоки — красивой красной пирамидой, и гуси — гогочущей и хлопающей крыльями массой. Тощий крестьянин начал неистово кланяться, а круглый, схватив в каждую руку по гусю, решительно двинулся к нам. Завидев его, Фэн Хай быстро втолкнул меня в двери гостиницы и захлопнул за нами дверь — наверное, продолжать путь с гусями ему не хотелось, а отказаться от дара не позволила бы учтивость.