Сизополь
Шрифт:
В заключении можно стать свободнее и счастливее большинства людей, живущих по ту сторону колючки. Созерцать и делать выводы, дружить и вдохновляться, любить и глумиться над абсурдом жизни, мечтать и творить, благословляя скоротечность момента и ясность сознания. Не трудно сделаться неприлично счастливым и радостным, как говорится, было бы желание. А оно было.
Глава 1. Арест
История эта произошла в 2015 году в городе Архангельске – грязно-сером заснеженном тупичке, начисто лишённом туристов, северного сияния и со вкусом
К неполным тридцати пяти я добился, пожалуй, больше, чем среднестатистический россиянин. Шесть последних лет числился депутатом регионального заксобрания, владельцем трёхцветного значка с винтовой застёжкой, умеющего мгновенно менять выражение лиц юных дев и мужчин с высшим и средним образованием. Уже четыре года возглавлял крупнейшую организацию региона – Федерацию профсоюзов – окрепшую в последнее время настолько, что внутренние сплетни то и дело всплывали за беседами неприметных мальчиков в штатском в местных кальянных.
Одним тусклым мартовским днем, когда природа ещё размышляет, стоит ли в этом году пробуждаться, а солнце, застиранным теннисным мячиком смущённо просвечивает сквозь пышногрудую завесу облаков, я вышел из офиса в центре города. Открыл дверь служебной Тойоты, швырнул сумку на пассажирское сидение и уже собирался занять водительское место. Внезапно сзади с каким-то гиканьем, как дикие гуси, налетели несколько человек. Через мгновение руки мои были скручены. Я автоматически пытался сопротивляться, но быстро понял, что это бесполезно. Меня прижали так крепко, что с трудом удавалось дышать.
– Фамилия?! – орал кто-то мне в ухо, как будто издалека, как будто и не мне вовсе. Я молчал, стараясь задержать дыхание. Униформа одного из них давно не была в химчистке и источала аромат скумбрии, забытой на столе после пятничной попойки.
– Фамилия?! – крикнули еще раз.
– Вы кто такие? – выдавил я, настолько громко, как мог. Вышли не очень членораздельные, какие-то булькающие и хриплые звуки. Скумбрия чуть ослабил хватку, получилось вдохнуть, повернуть голову и осмотреться. Начало доходить, что ситуация нестандартная.
– Александр Николаевич! – сказал мне в ухо важный голос, в нотках которого преобладала торжествующая радость, – Вы участвуете в оперативно-розыскном мероприятии «следственный эксперимент»! Предлагаю добровольно выдать деньги, нажитые преступным путем!
– Херассе, мероприятие, костюмированный бал! – слюна попала в дыхательное горло, я закашлялся, – Пригласительные когда рассылали?
Грязный снег таял и стекал по новеньким джинсам, приходилось дёргать ногами, чтобы отряхнуть. Предплечье, прижатое к стеклу, занемело, пальцы без перчаток начали замерзать, поясница напомнила, что межпозвоночную грыжу следовало начать лечить ещё в позапрошлом году.
– Так вы будете добровольно выдавать деньги, нажитые преступным путем? – повторил важный голос.
Мне позволили обернуться. Одним глазом я увидел пухлого мужчину наполеоновского роста с отросшим ежиком и хорошо сформированными ушами, по которым грамотный физиогномист мгновенно сделает вывод, что детство у человека было счастливым. Одного со мною возраста, а то и младше, он изо всех сил старался напустить вид, соответствующий ситуации. Драматически хмурил
Я молчал. В тот момент в голове наступило полное, и такое вожделенное, всеми ищущими на тропе Духа – безмыслие.
Сейчас, вспоминая, ситуация вызывает вполне земную острую злость и желание ответить что-нибудь едкое про честно нажитые амбары с зерном, тучные буйволиные стада и шаланды полные кефали, но тогда я молчал. Происходящее казалось происходящим не со мной. Мне прощупали куртку, достали сто тысяч рублей, разложили в присутствии понятых на багажнике машины, где они сразу промокли и стали походить на фантики из-под батончиков фабрики «Рот-Фронт». Сверили номера, заполнили протокол.
Следователь Верин, а важный голос принадлежал именно ему, пытался намекать, что влип я серьезно и ситуация безнадежней чем у первой леди Китеж-града перед нашествием хана Батыя. Вежливо заходил с разных сторон. Повышал голос. Иносказательно, а то и прямо, с наездом, увещевал о долге и вине перед семьёй и отчизной. Странно, но я таковым положение не считал и вины не чувствовал. Небосвод не спешил обрушиться на мои плечи, а боженька метнуть камнем в темечко.
«Сейчас начнётся паника, Александр Николаевич, вдыхай глубже воздух свободы», – Я поднял глаза на полоску монтажной пены, ее оставлял самолёт, улетавший без меня в прекрасное будущее.
Чёткий инверсионный след реактивного двигателя рассекал пасмурное небо на две неровные части. Зяблики на сосне все так же переговаривались «ци-ци-ци», чёрная беспородная псина на углу пятиэтажки рыла носом, пытаясь достать обломок кости. Усатый дядька в заношенной синей «аляске» прошёл мимо по своим делам, с интересом взглянул в нашу сторону, но не остановился.
Паника не начиналась. Я огладывался по сторонам, пока Верин прямо на капоте заполнял бумаги. Задержал взгляд на дешёвых ботинках, в один из которых набилась тёмная весенняя жижа и он смешно поднимал намокнувшую пятку. Промелькнула мысль: «Надеюсь, я не выгляжу так же тучно? Худеть надо, Александр Николаевич, пузо старит. Сколько ему? Тридцать пять? Сорок?»
– Со следствием сотрудничать будете? – он поднял на меня глаза с белёсыми ресницами, оторвавшись от бумаг.
– Конечно буду, – ответил я, – В чем заключается сотрудничество?
– В вашем случае – только полное признание! – с видом победителя чемпионата по рестлингу заключил Верин.
– Хорошенькое дело! – я аж присвистнул, – Вот это сотрудничество! Сохраню-ка пока нейтралитет. «Похоже нет и тридцати пяти, потрепала жизнь»
Ребята из группы задержания энергично обыскивали машину. Изъяли навигатор, флэш-карты с музыкой, еще какое-то барахло. Отодвинули сиденья, нашли смятую детскую раскраску «Мимми, сестра Китти», два леденца lollipop на бумажной палочке, плоскогубцы и давно потерянную серёжку в форме лиры. Из бардачка достали диски и передали Верину. На них я записывал аудиокниги французских, немецких и русских писателей, любил слушать классику всякий раз, как оставался в машине один. Диски были дешёвые, потрёпанные, коробки кое-где треснули, в общем, вид имели самый что ни на есть криминальный.