Скала альбатросов
Шрифт:
Не узнать его было невозможно. Осанка, жесты прелата невольно оставались в памяти даже самого невнимательного человека. Марио встречал кардинала в Неаполе и Казерте. Двор Бурбонов относился к нему с недоверием. И все же кардинал слыл одним из самых влиятельных иерархов церкви.
Еще малышом Руффо приглянулся папе Пию VI, вырос на глазах его святейшества и со временем стал в Ватикане премьер-министром. Кардинал прославился как неутомимый реформатор, едва ли не якобинец. В знак приветствия Марио склонил перед кардиналом голову. Руффо посмотрел на маркиза. Взгляд кардинала веял холодом. Однако в нем сквозила и печаль.
«Может быть, он тоже одинок, —
Внимательный взгляд кардинала слегка посветлел. Руффо узнал Марио.
— Дорогой маркиз, — заговорил он. — Отчего вы не в Палермо? Там столько веселья в эти дни…
Сердце Марио словно пронзила стрела. Что хотел сказать кардинал? Упрекнуть, что двор проводит все свое время в празднествах, а иноземцы тем временем грабят его родину? Но на лице священника не было заметно ни тени иронии. Напротив, он дружелюбно улыбался. И печаль, которую Марио заметил в глазах прелата, исчезла.
— О нет, я не вас порицал, маркиз, — поспешно добавил Руффо, заметив смущение молодого человека. — Я не хотел упрекнуть именно вас, будто вы тратите время на праздники. Я только не мог не выразить свое недовольство тем, что двор и знать не находят лучшего занятия в столь тревожное время.
Марио вдруг сообразил, что ведет себя бестактно. Перед ним сидит князь церкви, а он стоит как истукан и молчит.
— Простите меня, ваше высокопреосвященство, — извинился он, подходя ближе к кардиналу. — Эта встреча настолько неожиданна для меня… Никак не думал встретить вас тут.
— Может быть, мы с вами здесь по одной и той же причине, не находите?
— Ваше высокопреосвященство, признаюсь, я чувствую себя ужасно в наши дни. Очень плохо.
— Об этом говорят ваши поступки, маркиз. Я узнал от аббата, что вы часто приезжаете сюда в одиночестве. Обдумываете, очевидно, что делать.
— Я растерян, ваше высокопреосвященство. Королевство, на мой взгляд, в безвыходном положении. Мы пядь за пядью отдаем свою землю. У неприятеля силы настолько превосходят наши…
— Вы полагаете, маркиз? Действительно считаете, что вражеские силы превышают наши?
Кардинал поднялся и дружески взял его под руку, иаправля-ясь к аббатству. У главных ворот двое монахов низко поклонились им.
— Какими силами располагал генерал Шампионне? Раше они превосходили наши?
— Конечно, нет, ваше высокопреосвященство. По данным штаба, барон Мак располагал гораздо большей численностью войск, но они были менее дисциплинированными. Не армия, а сброд какюй-го.
— Совершенно верно. А кто сражался с большим мужеством, кто действительно противостоял французам?
Марио растерялся. Куда клонит прелат? О ком он говорит? И маркиз решил высказать все, что думает, со смелостью, которая представлялась ему огромной:
— Может быть, все, что я скажу сейчас, окажется для вас неожиданностью, ваше высокопреосвященство. Но если быть искренним до конца, то я думаю, единственные, кто действительно отважно сражались, это… люмпены. Да, простой народ и люмпены, нищие.
— Совершенно верно! — воскликнул кардинал. — Только они и сопротивлялись французам, когда все наши солдаты разбежались. И даже наши «дорогие друзья» французы признали, что лаццарони [58] оказали им героический отпор, который, несомненно, войдет в историю войны. Но у народа не было ни генералов, ни офицеров. Как, по-вашему, маркиз,
58
Неаполитанское слово для обозначения бездельника, негодяя, хулигана.
Марио молчал. Он понял, что кардинал задал вопрос, на который сам же собирается ответить.
— Потому что сумели воодушевить свой народ. Да, маркиз, несмотря на все гнусности, французский народ идет вместе с правителями. И Бонапарт умеет пользоваться этой силой. Но и наш народ показал, что стоит на стороне своего короля. Даже нищие. И для нас народ — это сила. Огромная сила, которую нужно только пробудить и направить к достойной цели.
— Вы имеете в виду создание народной армии, как в революционной Франции?
— Да, я думаю о народной армии. Теперь только народ победит в войне. Профессиональные военные, которыми руководили придворные, приказали долго жить. Наполеона в один прекрасный день свергнет его же народ.
Они вошли в большой зал. Их встретил аббат — человек лет пятидесяти плотного сложения. Он с улыбкой приблизился к кардиналу и низко поклонился:
— Приглашаю вас на обед.
— Дорогой аббат, благодарю вас. Но я попросил бы об одной любезности. Мне хотелось бы отобедать не в трапезной, а в какой-нибудь келье и с вашего позволения пригласить нашего друга, маркиза Марио Россоманни.
Аббат охотно выполнил просьбу прелата, и вскоре все трое оказались в небольшой комнате.
— Так что вы собирались мне посоветовать? — продолжал разговор Руффо.
— Я и не думал советовать, ваше высокопреосвященство. Я только хотел понять, действительно ли возможно создать народную армию в Неаполитанском королевстве. И за что должен бороться народ? Якобинцы пообещали простым французам раздать богатство, принадлежащее знати, а мы что можем предложить ему?
— Дорогой маркиз, — ответил кардинал, — разве вы не понимаете, что якобинцы не сумели выполнить ничего из обещанного? Более того, вызвали недоверие, подозрения своими антирелигиозными идеями. Наш народ ждет от своего короля справедливости и улучшения жизни. В моих владениях в Калабрии простые люди ненавидят французов. Так что же необходимо нам в первую очередь? Дельные командиры, естественно, и оружие.
Аббат, до сих пор молчавший, внимательно посмотрел на Марио и миролюбиво спросил:
— Вы ведь из Апулии, верно? А что думают ваши крестьяне?
— Моя мать пишет, что поначалу они прислушивались к так называемым патриотам, но сейчас среди них возрастает недовольство.
— Сколько солдат вы могли бы собрать при необходимости в ваших владениях в Термоли и Виесте? — неожиданно спросил кардинал.
Марио не удивился вопросу. Он уже догадался, что встреча с кардиналом, приглашение аббата и долгий разговор о войне не случайны. Руффо хотел выяснить отношение маркиза к дальнейшему ведению войны и насколько он готов мниться чем-го, что кардинал держал пока в секрете. Марио знал, что этот человек слыл превосходным организатором и тонким дипломатом, и сейчас заметил у прелата душевный подъем, какой видел у якобинцев, — тот же энтузиазм, та же решимость, та же вера в народ. С неколебимым оптимизмом смотрел он в будущее и совсем не походил на молодых якобинцев в Неаполе. Хорошие люди, к тому же ученые, интеллектуалы, но в целом нерешительные. Мечтатели, не имеющие никакого опыта управления войсками.