Скала альбатросов
Шрифт:
— Но о каком искушении вы говорите? Не понимаю!
— Ваша мать предложила мне деньги, много денег, лишь бы только я увез Арианну с Тремити. Сначала я отказался. Однако после покушения на девушку я принял предложение вашей матушки.
— Вы считаете, что моя мать могла заказать убийство Арианны?
— Тогда я допускал подобное, но теперь так не считаю. Ваша мать не убийца. Она хотела только напугать девушку. Заставить ее уйти с дороги. И сумела добиться своего. Она сумела воспользоваться моим тщеславием, моими слабостями. Сегодня я понимаю, опасность была не так велика, как мне казалось.
Да,
— Прошу простить меня, маркиз, — добавил священник, поднимая глаза, — не пора ли и вам задать себе кое-какие вопросы?
— Мне?
— Да, вам. Вы тоже не сделали всего, что могли. Подумайте сами.
Некоторое время Марио молчал.
— Но что я мог тогда сделать? Меня услали далеко. Я без конца посылал письма, на которые не получал никакого ответа. Вам я тоже писал не однажды.
— Письма перехватывала ваша мать, вы знаете, как, впрочем, и письма Арианны.
— И что же я мог сделать?
— Почему вы не приехали сами?
— Мне категорически запретили отлучаться из части. Мать уговорила генерала не отпускать меня ни под каким предлогом. Уехать означало бы не подчиниться приказу.
— А может быть, дело в том, что Арианна была простой крестьянкой? Стали бы вы рассказывать о такой возлюбленной своему генералу? Или же самому королю? Будь девушка из аристократической семьи, вы бы наверняка сделали это! Конечно, вы были заложником своего воинского долга, но также и своего себялюбия. Вам не хватило смелости открыто заявить о своей любви. Недостало храбрости бросить вызов. Не воинской дисциплине, нет, а условностям, тогдашним предрассудкам.
Марио закрыл лицо руками, и голос его прозвучал глухо, искаженно:
— Вы правы, падре Арнальдо. Тогда я даже подумать не мог о том, чтобы бросить вызов своему кругу. Но вспомните, вы же сами — еще на Тремити — советовали мне не делать ничего подобного.
— Да, — согласился священник. — Тогда я разделял все предрассудки высших кругов. Многие тогда ошибались. Были слепы и несчастный король Франции, и его супруга, неосмотрительно вели себя Робеспьер и его приверженцы, ошиблись и наши правители — королева Мария Каролина и король. Ошибался, наверное, даже сам кардинал Руффо. Господь всех подверг испытанию и показал наше полнейшее ничтожество. Единственное, что нам дозволено, это лишь понять ошибку и, если возможно, исправить ее. Каковы ваши планы, маркиз?
— Собираюсь вернуться на юг. Мама очень одинока. Я могу быть полезен ей там.
— Позвольте дать вам совет: оставайтесь тут. Увидев вас, я понял, что ваши чувства к Арианне еще живы… наверное, и ее к вам тоже. Задержитесь под предлогом коронации Наполеона. Хотите, я сам попрошу кардинала-епископа отправить вам приглашение? Арианна приедет на церемонию с графом Серпьери. Появлюсь, разумеется, и я — для декорации. Наполеону нравится, когда перед ним выстраивается высшее духовенство. Остановиться можно у меня, в Варезе. И если захотите, проводите меня в Павию.
— Что ж, предлог у меня и в самом деле есть. В Милане находится неаполитанская делегация, и я могу присоединиться к ней. Признаюсь, однако, что подобная церемония не доставит мне удовольствия.
— Мне тоже, уверяю вас. Наполеон суров к церкви. Пий VI, вспомните его, умер в заточении, Пий VII близок к тому же.
— Наверное, вы правы, — согласился Марио. — И правы в своих поступках с Арианной. Я сейчас слишком взбудоражен, душа моя в полном смятении.
— Как вы расстались с Арианной?
— Плохо, очень плохо. Она обвиняла меня, кричала, плакала, а кончилось тем, что выставила за дверь.
— Много плакала?
— Много, — подтвердил Марио, удивленно взглянув на священника:
— Значит, она любит вас. Я хорошо ее знаю. Идемте.
Марио в растерянности последовал за епископом. Он чувствовал себя так же, как в детстве, когда шел за матерью, которая с загадочным видом вела его к неведомому сюрпризу. Падре Арнальдо шагал быстро, решительно.
Мать и сын похожи, размышлял прелат, ах, как же они похожи!
ЖЕЛЕЗНАЯ КОРОНА
Дорога, что вела из Милана в Павию, серпантином спускалась в Ломбардскую равнину. Марио с изумлением осматривался вокруг. Хотя его родина, его Дауния, тоже располагалась на равнине и лишь кое-где виднелись на горизонте горы, но таких безграничных просторов ему еще не доводилось видеть. Никаких возвышенностей вокруг, всюду ровная линия горизонта. Тем не менее пейзаж отличался красотой и разнообразием. Дорогу окружали высокие дубы и платаны, листья которых отливали медью. Там и тут виднелись каналы с чистой серебристо-прозрачной водой. Буковые и тополиные рощи чередовались с полями пшеницы, а дальше вдруг возникала просторная гладь озер… Но то, что ему показалось озерами, на самом деле были орошенные поля, покрытые водой. Марио догадался, что это рисовые поля. Он читал о них в книгах. Но никогда прежде не видел. Кто бы мог подумать, что они так красивы! День стоял ясный, голубое небо отражалось в воде, как бы бросая в зелень мазки лазури.
Потом дорога сделалась неровной. Горизонт, казалось, расширился, и панорама все время менялась. По сторонам тянулись густые леса да зеленые луга со стадами овец. Все вокруг словно олицетворяло собой само спокойствие и умиротворение. Павия предстала перед ним внезапно, громадой замка Висконти с неприступными стенами и множеством поднимавшихся над ними красных средневековых башен.
Падре Арнальдо ожидал маркиза в церкви Сан-Пьетро ин Чьеяь д’Оро. Сойдя с лошади, Марио направился к храму. Он был преисполнен глубокого ощущения красоты и таинства. Церковь построена, по-видимому, очень давно. В центральной части красовались романские окна, а под крышей — круглые оконца, поделенные тонкими колоннами. Тишина стояла полнейшая.
Марио толкнул массивную центральную дверь, и первое, что увидел в глубине храма, — клирос, а на нем беломраморный саркофаг необычайной красоты. Марио осторожно прошел вперед. Под клиросом находилась крипта. Марио спустился туда. Помещение оказалось невысоким, с приземистыми колоннами, поддерживавшими романские своды. В центре стояла урна. Марио подошел ближе. На красной мраморной плите была выбита длинная надпись. Он попробовал прочитать: Hoc in sarcophago iacel ессе Boetius arto Magnus et omnimodo miriftcandus homo.