Скала альбатросов
Шрифт:
— Девятое июня.
— Вот-вот, шелковое принеси. Кожа загорела, оно очень подходит. А волосы, боже мой, в каком беспорядке! Нет, надо не так. Ах да, тебя же не было тогда. Хочу причесаться, как в тот вечер в «Ла Скала». Только без диадемы.
Интересно, когда он приехал? Накануне? Или уже давно здесь и все медлил? Но почему?
Она послала ему очень милое письмо и приглашала встретить ее на Тремити. Правда, письмо немного загадочное. Впрочем, какое там загадочное, просто глупое! Неясное, как всё — всё ее поведение с ним!
Теперь она спешила, торопилась одеться, прежде чем ему надоест ждать и он захочет уйти. Однако женское
Да, вот теперь она готова. Нет, нужно еще чуть-чуть добавить тени возле глаз. Где же испанский веер, который прислал ей начальник гарнизона Форе?
— Да, вот он, хорошо. А теперь, Фаустина, иди и приготовь чай с мятой. Да, чай с мятой будет лучше всего. Иди, иди!
И Арианна уверенно направилась к просторной гостиной, окна которой выходили на море. Когда она откроет дверь, ее зальет солнцем. Будем надеяться, что Фаустина опустила шторы на террасе. Сейчас не нужен слишком яркий свет. Ей хотелось предстать перед Марио при более мягком, приглушенном освещении.
Хотела было опять позвать Фаустину, но передумала. Уже слишком поздно. И открыла дверь. Марио стоял у окна.
Она увидела его, и внезапно словно весь мир перевернулся — ей показалось, будто и не было всех этих долгих месяцев неведения, ужасно тоскливых недель ожидания. Марио, улыбаясь, решительно протянул к ней руки.
Она собиралась приблизиться к нему сдержанно, словно королева, изящным жестом подать ему руку и вежливо поинтересоваться: «Как поживаешь, Марио? Как прошло твое путешествие?» Но вместо задуманного приема она опрометью бросилась к нему, едва не запутавшись в длинном платье, упала в его объятия и, отчаянно зарыдав, прильнула к нему. Она была счастлива и в то же время чего-то стыдилась.
И вдруг почувствовала, как его руки подхватывают ее и поднимают высоко-высоко, и ей показалось, будто она слилась с ним в единое целое.
ПРОШЛОЕ И ЛЮБОВЬ
Она смотрела на Марио и улыбалась. Он ли принес ее сюда, в эту комнату, или они пришли вместе? Она не знала, не помнила, как все произошло. Они лежали в постели, и Марио спал, положив голову ей на грудь. Они были вместе, и она прикасалась к его коже, гладила ее. А может, это он, Марио, касался ее рук?
Как все было просто сейчас! И какой наступил покой, какое умиротворение снизошло на нее и царило вокруг.
Тело у Марио было крепкое, мускулистое, такое крупное рядом с нею, а лицо — зрелого человека и в то же время совсем детское сейчас, когда он спит у нее на груди. Ей хотелось поцеловать Марио в пухлые губы, еще раз вдохнуть в себя его дыхание, в котором — теперь-то она поняла это — было что-то невероятно влекущее, какой-то особенный запах… Нет, она не находила подходящего слова для его определения. Она не знала никакого другого аромата, хоть в чем-то похожего на этот. Он пьянил ее, этот запах, настолько, что она невольно закрывала глаза.
Нет, она не может решиться поцеловать его в губы — он проснется. Она лишь слегка шевельнулась, целуя его в голову.
Время словно перестало существовать в этой комнате. Оно прекратило мучить ее, терзать, владеть ею, душить. Теперь время могло течь сколько угодно, ничто уже не имело никакого значения. Теперь они могут оставаться в объятиях друг друга вечность. Она ощущала
В таком вихре эмоций смешалось все — руки, губы, волосы, дыхание, стоны, слезы, улыбки, изумление, загадки, и ей казалось, будто для нее не существовало больше времени — ни прошлого, ни грядущего, а было лишь одно настоящее.
Она опять поцеловала Марио. Вот оно, то, к чему она стремилась всеми силами. Вот оно, это будущее, не имеющее границ, — один только душевный покой. Теперь ей не придется больше гнать от себя настоящее, стремясь поймать будущее, она уже настигла его. Как прекрасно тело Марио, его лицо и его легкое дыхание во сне! Да, он таков, каким она представляла его, таков, каким создала в своих мечтах.
Она смотрела на Марио полными слез глазами. Его лицо едва освещено, рот чуть приоткрыт. Как она сможет существовать без него? Но почему именно сейчас, когда она сжимает любимого в объятиях, ее вдруг охватил страх вновь потерять его? Почему она вся дрожит? Нет, это всего лишь отзвук прошлого донесся сюда, в эту комнату. И она улыбкой прогонит его прочь, не ожидая, пока любимый проснется. Она не спешит, пусть спит Марио, пусть спит.
Сон… С детства, с тех пор как она увидела человека, убитого молнией, всякий раз, когда начиналась гроза, она укрывалась в своей комнате, запирала ставни, забиралась в постель и, дрожа, старалась уснуть. Она обнаружила, что потом, когда проснешься, опять сияет солнце, воздух свежий и прозрачный и в небе радостно носятся чайки. А бывало, она ожидала падре Арнальдо, всегда задерживавшегося. Он говорил: «Приеду завтра», а она и счет потеряла этим «завтра». Каждый вечер бежала на мол встречать судно, искала падре среди сходивших на берег людей, но его не было. Завтра, говорили ей, завтра приедет. И тогда, вернувшись домой расстроенная, она, не дожидаясь ужина, спешила скорее заснуть, потому что так быстрее наступит завтра.
Потом Марио, приехав на остров вместе с Аппиани, тоже говорил: «Увидимся завтра после обеда, утром у меня дела». И она просила Марту не будить ее рано. Ей хотелось сократить время, проснувшись уже после полудня.
А потом Джулио. Время, прожитое с ним, было заполнено открытием собственного тела, нарядами, драгоценностями, красотой, искусством, домом, природой, музыкой, вкусной едой, праздниками, богатством. В ту пору сон означал для нее возможность прийти в себя от упоения чем-либо.
Она могла спать очень много. И нередко даже притворялась, будто еще не проснулась, чтобы побыть одной в своей комнате и вспоминать его, Марио, представлять, что он делает и что думает о ней.
Потом явился Наполеон, а с ним война, смерти, грабежи, трудности, отчаяние. Тогда ей все время хотелось уснуть и спать подольше, чтобы не вспоминать обезображенные тела Джулио и Сальваторе, трупы у Арсенала, солдата, которого она убила, виллу «Летиция», охваченную пожаром, и этот запах крови, пота, лекарств, душераздирающие стоны, отчаянные крики раненых солдат и страшный голод, ей хотелось спать, спать… Спать где угодно: на земле, на траве, ночью и днем. Всегда. Выспаться, чтобы позабыть свои раны.