Скала альбатросов
Шрифт:
— Почему? Потому, — отвечал Джулио, — что твои глаза — это две голубые жемчужины, рожденные морем, а солнце одарило их своими искорками. В них нежность лепестков розы и сияние алмаза. Это глаза богини, рожденной из пены морской, озаряющей благословенным светом душу моря.
Чем больше он говорил, тем больше удивлялась она. Отчего он обращается к ней такими высокими словами, какими поэты взывают к музам? Почему у него трепещут губы, дрожит голос, а глаза пылают каким-то волшебным блеском? Нет, это уж слишком!
Ее пугало такое бурное проявление чувств, хотя и сдерживаемое рамками приличий. Его руки
— Иди сюда, Арианна, присядем здесь. Расскажу тебе сон, который мне приснился недавно и в гатором ты найдешь ответ на свой вопрос.
Она села рядом с ним, сложив руки на коленях и опустив на них голову, как слушала, бывало, фра Кристофоро, когда тот рассказывал сказки.
— Однажды, — заговорил Джулио, — я лежал вот так же на земле, смотрел на ласточек и незаметно уснул. И приснился мне сон, будто ко мне подходят какие-то три странные женщины. Я пугаюсь, я не хочу смотреть на них, отворачиваюсь, а они приближаются, вот уже рядом, и все трое зовут меня. «Взгляни на меня, Джулио, — просит первая, и я слышу голос матери, — посмотри в будущее, взгляни, что я тебе дарю». А я не хочу ни смотреть, ни слышать, но вдруг вижу — стада коров, отары овец, шахтеры, множество судов, вижу оливковые рощи, поля пшеницы и загорелых жнецов с серпами, морской берег, холмы и зеленую долину с бесконечной дорогой, уходящей к горизонту. Удаляясь по ней, женщина снова говорит голосом матери: «Выберешь меня, получишь все это!» А потом танцует другая женщина, рядом с нею маленькие дети — кудрявый белокурый мальчик и темноволосая девочка с глазами как у газели. Но вот уже они идут по цветущему лугу к мраморному дворцу в окружении чудесного сада, звучит чудесная музыка. Женщина взмахивает плащом… Детей больше нет, а на спине она держит тяжелый мешок.
«Выбери меня — не пожалеешь!» — просит женщина и уходит. Тут начинает танцевать третья незнакомка. Движения ее легкие, грациозные. Она выбегает, босоногая, из моря и поднимается на холм. Волосы развеваются на ветру, длинные пряди застилают глаза, но она все равно стремится вверх. Порыв ветра опять ворошит ее волосы и захлестывает ими лицо. Оно все в слезах. И я понимаю — ей обидно, что никто не видит ее удивительной красоты. Женщина поворачивается ко мне с просьбой: «Выбери меня, и я подарю тебе любовь!»
Когда граф закончил рассказ, Арианна некоторое время молчала. Потом посмотрела ему в глаза:
— И кого же ты выбрал?
Джулио опустил голову ей на колени:
— Первые две женщины не предлагали мне ничего нового, все это я уже познал, и все это хотя бы отчасти выглядело иллюзией. И я выбрал третью женщину, обещавшую мне любовь, к тому же она нуждалась в человеке, который помог бы показать всему свету ее красоту. И теперь, встретившись с тобой, я точно знаю: третья женщина — это ты.
Арианна поднялась и, протянув ему руку, сказала:
— Вставай, Джулио, пойдем домой.
РАЗДУМЬЯ АРИАННЫ
Она придирчиво оглядела себя в большом зеркале с позолоченной рамой, всматриваясь, нет ли где-нибудь хоть незначительного дефекта. Взяла красивую баночку.
Потом сбросила халат и, глядя в зеркало, внимательно осмотрела свое тело. И обнаженная тоже очень хороша. Прав Джулио, уверяя, что она бесподобна.
До встречи с ним Арианна никогда прежде не проводила столько времени у зеркала и не умела ценить собственную красоту. Наоборот, сравнивая себя с Лелой и ее подругой Анджелиной, не на шутку расстраивалась. Сестра и Анджелина были очень похожи: обе толстушки, невысокого роста, с черными курчавыми волосами. Они восхищались одна другой, сравнивали и щипали друг друга, выясняя, у кого крепче грудь. Иной раз, не полагаясь на зрение, поскольку каждая утверждала, будто у нее грудь полнее, а талия тоньше, они брали ленту и принимались измерять груди, талию, бедра, ляжки, да, да, даже ляжки, потому что слышали от соседок, будто эта часть тела тоже весьма ценится мужчинами.
Арианна смотрела на их старания и выступала судьей, отдавая предпочтение то одной, то другой девушке. Потом, возбужденные и довольные своими фигурами, они принимались рассматривать и ее, сравнивая, разумеется, с собой. Она слишком отличалась от них. Волосы светлые и гладкие, совсем как у козочки, кожа уж чересчур белая и нежная. Шея и руки чересчур длинные, как у паука. Грудь слишком маленькая, а мужчинам не нравится маленькая грудь. А уж ноги, ноги-то какие тощие! Подруг каждый раз что-нибудь не устраивало в ее фигуре.
И она мало-помалу поверила, что сложена на редкость плохо. Настолько поверила, что даже не решалась раздеваться, а только издали смотрела, как Лела и Анджелина забавляются перед зеркалом. Они рассматривали себя, обменивались комплиментами, ласкались и озорно смеялись. Она вспомнила, что именно Анджелина показала ей, как целуются мужчина и женщина, потому что из подруг она первая нашла себе жениха.
Молодые люди встречались тайком в скалах, у моря или в сосновой роще. Потом она, взволнованная, прибегала назад и показывала девочкам, как обнимала и целовала своего жениха. Леле недостаточно оказалось одних рассказов, сгорая от любопытства, она хотела немедленно обучиться всем премудростям любви. Тогда они прятались в комнате Арианны и, стоя перед зеркалом, Анджелина одной рукой обнимала Лелу за талию, другой прижимала затылок и целовала ее. Целовала долго, крепко прижимаясь губами, так что Лела в конце концов не выдерживала и со смехом отталкивала ее:
— Даты задушишь меня так!
— Нравится? — спрашивала Анджелина.
— Нет, не нравится. У тебя слюна какого-то странного вкуса.
— Потому что моя, а будь это слюна твоего жениха, наверняка понравилась бы, — лукаво объясняла Анджелина. — Спорю, что понравилась бы.
Арианна стояла в дверях на страже, как бы кто не вошел случайно. Увидела бы только мать, чем они занимаются, набросилась бы на них с метлой. А однажды она вдруг сказала:
— Я тоже хочу научиться. Покажи, как это делается.