Скала альбатросов
Шрифт:
— А тебе так важно мнение всяких старых мегер?
— Нет, это Марта переживает из-за сплетен по моему адресу.
— Но почему переживания кормилицы волнуют графиню? Жене достаточно знать, что думает о ней муж.
— Хотелось бы верить тебе, — отозвалась она и, отвернувшись, посмотрела на его отражение в зеркале.
— Он ухаживал за тобой упорнее, нежели обычно, наш Серпьери?
— Нет, утром он был слишком занят лошадьми. И совсем ничего не говорил мне.
— В самом деле? Начинаешь лгать мне, значит, тут дело нечисто, — заявил
— Какие нелепые мысли приходят тебе в голову! Только не запирайся в своем кабинете! — Она обняла мужа за шею и прижалась к нему всем телом. — Я не люблю оставаться без тебя.
Джулио улыбнулся:
— Вот колдунья! Ты могла бы всех своих поклонников держать на привязи в собственной комнате, как собачек под диваном, и заставлять их подбирать крошки. Красивая женщина не бывает счастлива, пока не погубит хотя бы одного мужчину за свою жизнь. Но я не позволю погубить себя, дорогая, я слишком люблю тебя!
— Обещай, что сейчас же вернешься!
Джулио покачал головой:
— Пока ты все утро позволяла ухаживать за тобой этому прекрасному чичисбею, я вел переговоры и обсуждал дела с маклером из Брешии. И знала бы ты, как они мне надоели. Однако я должен заниматься такими неприятными делами, ведь деньги нам нужны.
— Твой маклер из Брешии мне не нравится. Он хитрый человек, не переоценивай его. Ему ничего не стоит повернуть в другую сторону.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что он думает только о собственной выгоде.
— Но деловые люди всегда думают о своей выгоде, это вовсе не новость для меня.
— Джулио, мне страшно, — вдруг с тревогой проговорила она.
Он поспешил к жене и обнял ее:
— В чем дело, дорогая?
— Сегодня утром я слышала, как одна служанка сказала: «Вот придут якобинцы, и они за все заплатят!»
— Кого же она имела в виду?
— Я не очень поняла, имела ли она в виду тебя и маклера из Брешии. Но я испугалась, у меня мурашки побежали по коже, когда услышала ее слова.
— Что это за женщина?
— Я не видела ее, только слышала голос из кухни.
— Не узнаешь по голосу?
— Нет. Якобинцы движутся на Милан, это верно?
— А почему тебя это волнует?
— Но об этом говорят все женщины в гостиных.
— Ты уверена?
— Уверена.
Однако на самом деле это было не так. Если кто и говорил ей о якобинцах, так только Томмазо. Он с восторгом рассказывал о новых идеях, идущих из Парижа, о воззваниях просветителей, о Робеспьере. Только ей, уверял Серпьери, мог он высказать подобные мысли. Под большим секретом беседовали они на такие темы во время прогулок на лошадях по лесу и клялись, что все останется только между ними. Она слушала Серпьери с интересом, так как хотела понять, что за свежие идеи, как он называл их, волнуют итальянцев.
— Не обращай внимания на слова какой-то служанки, — успокоил Джулио, направляясь к двери.
Арианна поспешила за ним.
— Нет, мне страшно, — простонала она и вдруг схватилась за голову. —
Джулио бросился к жене и успел подхватить на руки. Она потеряла сознание, он поднял ее и отнес в постель, позвал Марту.
— Что случилось? — испугалась женщина.
— Ей плохо, принесите нюхательную соль и скажите Сальваторе — пусть поедет за врачом.
Несколько часов спустя доктор вошел в кабинет Джулио, который с волнением ожидал его, и сообщил, что осмотрел больную, но ничего серьезного не обнаружил. Все дело в том, что супруга графа ждет ребенка. Джулио обрадовался, как никогда в жизни. Услышав от врача столь чудесную новость, он взбежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и влетел в спальню. Арианна встретила его с улыбкой:
— Мне очень жаль, Джулио, что я так напугала тебя. Должно быть, я переутомилась на прогулке. Впредь буду осторожнее.
— Нет, дорогая, дело в другом. Я только что говорил с врачом, ничего страшного, это не болезнь, — голос его звучал еще нежнее, мягче, глаза светились радостью. — Ты ждешь ребенка.
— Ребенка? Я? В самом деле? О, Джулио, у меня будет ребенок?
Как странно слышать такое! Сколько раз она думала, что у нее может быть ребенок. Но никогда не связывала это событие с Джулио. Еще совсем недавно она весело болтала с Мартой о собственной красоте, о том, как вести себя с другими дамами. А теперь, оказывается, ей вскоре предстоит стать матерью. У нее будет ребенок, малыш, которого надо кормить грудью, о котором надо заботиться, водить на прогулку.
— Я так рада, так рада и за себя, и за тебя! Джулио, мне просто не верится. Теперь все изменится, не так ли? Буду матерью, перестану быть девчонкой.
— О любовь моя, ты будешь самой прелестной матерью во всей Ломбардии!
Арианну переполняла радость. И все же в глубине души таилось нечто вроде озабоченности, какое-то небольшое темное пятнышко. Она закрыла глаза. Джулио удалился, решив, что жена слишком утомилась.
Она лежала с закрытыми глазами и вдруг вспомнила Марио. Когда она влюбилась в него, ей сразу же захотелось иметь от него ребенка. С Джулио такого не было. Она знала, что ребенок будет, но нетерпения не проявляла. В каких случаях женщина хочет иметь ребенка, спрашивала она себя. Девушки на Тремити не задавали себе подобных вопросов. Они выходили замуж и сразу же рожали детей. Иногда такое случалось и до свадьбы.
Она же, думая о будущем ребенке, мечтала о герое, который прибудет на ярко освещенном судне и увезет ее с Тремити. Но разве Джулио не тот самый герой? Разве не он совершил то, о чем она мечтала в своих детских фантазиях? Нет, мрачное пятнышко в душе означало, наверное, что-то совсем другое.
Может, опасение, что из-за беременности она располнеет. Вместе с огромным животом на коже появятся темные пятна, ужаснулась она. А после кормления ребенка грудь обвиснет, и она, Арианна, утратит свою красоту. Джулио не захочет больше смотреть на нее.