Скала эдельвейсов
Шрифт:
В общем-то ей не требовалось столько еды, пакостила она больше из-за вредности, чем из-за нужды, но и сборщики хлопка были не так уж просты, как могло показаться на первый взгляд. Они вступили в сговор с поваром, и в течение нескольких последующих дней Лика никак не могла уследить, когда он успевает готовить для их бригады и куда исчезает котел. Конечно, она могла опять применить силу, но после предыдущего инцидента тщедушного мальчишку-повара сменила огромная бабища с недобрым взглядом. Готовила она отвратительно, но еду защищать умела.
Окончательно расстроило Лику общее собрание, произошедшее в конце недели. На нем
На следующий день Лика вышла в поле. В первый раз за все время, что провела на плантации. Упорства было ей не занимать, но и труд этот был не так легок, как казалось со стороны: жара, тяжесть фартука, в который собирали коробочки хлопка, план, выполнить который было просто нереально, разозлили девушку. Но сдаваться она не привыкла. Она вернулась в барак, порылась в чемоданах и скоро стояла на хирмане перед учетчицей, которая на школьной доске записывала мелом результаты каждого сборщика. Девушка, глядя на божественной красоты парео, принятое ею за платок, сломалась и приписала Лике недостающие для нормы килограммы. В этот день Лика была в рядах хорошистов, но при вечернем взвешивании обнаружилось-таки недостающее, учетчица расплакалась, призналась в фальсификации, и все смотрели на Лику с презрением и укором.
Впрочем, этот инцидент не смутил девушку. Она все равно будет лучшая, что бы ей ни пришлось для этого сделать. Раз интригами и подкупом не получается, она поступит так, как от нее никто не ожидает. Утром Лика опять вышла на работу. Она старалась, как могла, но маленькие выносливые соседки все равно работали быстрее, чище, аккуратнее. Лика стала думать, почему у них получается лучше, чем у нее, и решила, что они хитрят. Девушка стала внимательно наблюдать за сборщицами и заметила, что одна из них уронила несколько коробочек мимо фартука. Чем это могло помочь в выполнении плана, Лика не поняла, но крик на всякий случай подняла.
Так как немногие знали русский язык, понять ее смогли не сразу, но в скандал вступили с удовольствием, план планом, а немножко отдохнуть никогда не помешает. Лика, злая из-за того, что ее не понимают, очень эмоционально стала показывать, как коробочки хлопка выпали из фартука соседки. Для того чтобы окружающие наконец-то поняли, что она имеет в виду, ей пришлось выбросить из фартука девушки почти все содержимое. Ту это расстроило, и она вцепилась Лике в волосы. Рабочий день был сорван.
На вечернем совещании бригадиров те уже были близки к тому, чтобы отправить девушку попутным транспортом в столицу, авось затеряется, не сможет найти дорогу обратно. Но случай с подкупом учетчицы не давал им покоя: что, если она всем расскажет, как смогла за платок купить должностное лицо? Доказывай потом, что это единичный случай и что на их стане не занимаются приписками. Уголовное дело!
И бригадиры приняли трудное, но единственно верное решение: поставить Лику на хирман. До появления Лики на стане должность учетчицы доставалась только
На следующее утро возбуждение, царившее в стане после вчерашней драки, несколько поутихло. Лика быстро сообразила, что взвешивать и записывать количество хлопка, собранное каждым, не так уж и сложно, зато оторваться можно в полную силу. Сборщики поняли, что зря они вчера с таким азартом пританцовывали возле сцепившейся парочки и болели, в глубине души, за свою соотечественницу. Учетчица – это власть, это сила, это план, это премия. Если у тебя плохие отношения с учетчицей, она вообще может не принять принесенную партию.
Их опасения оказались верными.
– Насолили? – голосила Лика. – Опять землю в фартук насыпали? Не приму!
Хотя она мало поработала собственно на сборе, но успела подметить, что для увеличения веса некоторые, особо ушлые, равномерно подсыпают в хлопок землицы.
Прежняя учетчица была девушкой романтической, доверчивой, по сторонам не глазела, Лика же в первый день заметила, что кое-кто из сборщиков время от времени прошмыгивает к хирману с пустым фартуком, а возвращается – с наполовину заполненным.
– Не шмыгать! Не шмыгать к хирману! – звонко кричала девушка, едва кто-то пытался направиться в ту сторону. – Я все вижу!
И хотя не все понимали, что она говорит, ее жесты были довольно убедительными. Сборщики падали духом, показатели медленно, но верно снижались. Человеку трудно работать, если он не знает, что к его труду будет приплюсована хоть малая толика халявы. Трудно, значит, скучно. Скучно, значит, без энтузиазма. Без энтузиазма, значит, медленно и вяло. Бригадирам пришлось опять собирать внеочередную планерку. Но больше ничего гениального в голову им не приходило, поэтому с этого дня жизнь на стане становилась все страшнее и страшнее. На какую работу ни ставили Лику, везде она умудрялась наводить свой порядок, который странным образом перерастал в полную его противоположность.
Апофеозом ее трудовой карьеры явилась карьера посудомойки: в первый же день девушка потребовала, чтобы из города ей привезли всевозможных моющих средств. Ни у кого и мысли не возникло, что ее приказ можно оставить невыполненным, поэтому уже на следующий день ей доставили несколько пластиковых бутылочек яркой расцветки. Вообще-то раньше никто не утруждал себя тщательным мытьем посуды: с водой была напряженка, брали ее из небольшого мутного котлована рядом со станом, посуду чистили песком. Но цивилизованной девочке Лике такая дикость претила, поэтому она щедро залила миски в корыте едким гелем, слегка ополоснула, полюбовалась на результат своего труда и отправилась загорать в одном из своих бикини.
Утром на работу никто не вышел. Желудки сельских тружеников, переваривающих гвозди и в пыль крошившие кишечные бактерии, не справились с современной химией. Сборщики хлопка жалобно стонали на своих топчанах, ежеминутно с перекошенными лицами бегали в поле и взывали к своему богу, едва на глаза им попадалась Лика – единственная, кого не сразила странная инфекция. Хорошо, что вину за массовое заболевание они приписали демонической силе, которой обладала эта белая девушка. Поэтому они ее боялись и не причиняли ей вреда.