Скала Прощания. Том 1

Уильямс Тэд

Казалось, Кантака знала, куда направляется. Когда Саймон начинал отставать, она возвращалась, и над ее головой появлялись плюмажи ее горячего дыхания.

Но, как только он оказывался на расстоянии вытянутой руки, Кантака снова устремлялась вперед. Так, словно призрак из потустороннего мира, она уводила его все дальше от костров людей.

И только после того, как они преодолели значительное расстояние, двигаясь вдоль склона горы, Кантака вернулась к Саймону. На этот раз она не стала останавливаться, ее мощное тело врезалось в Саймона, он потерял равновесие и сел на тропу. На несколько мгновений волчица замерла над ним, опустив голову и касаясь носом

его уха. Саймон протянул руку, чтобы почесать Кантаку за ушами, и даже сквозь густой мех почувствовал, что она дрожит. Еще через мгновение, словно ее нужда в утешении была исчерпана, она отпрыгнула в сторону и осталась стоять, тихонько повизгивая, пока он не поднялся на ноги, потирая бедро. Тогда Кантака снова побежала вперед, и Саймон последовал за ней.

У него возникло ощущение, что волчица провела его вокруг половины Минтахока и теперь стояла на краю огромной черноты, повизгивая от возбуждения. Саймон осторожно подошел к ней, касаясь рукой неровной скалы. Кантака нетерпеливо переступала с ноги на ногу.

Волчица стояла у края огромной ямы, которая уходила вниз от тропы в тело самой горы. Луна низко плыла по небу, словно перегруженный карак, и ее серебряный свет достигал лишь самого края ямы. Кантака гавкнула, с трудом сдерживая волнение.

К полнейшему удивлению Саймона, снизу послышался голос:

– Уходи, волчица! Теперь у меня отнимают даже сон, да проклянет все Эйдон!

Саймон опустился на колени, подполз к краю ямы и остановился только после того, как его голова нависла над черной пустотой.

– Кто здесь? – крикнул он, и ему ответило далекое эхо. – Слудиг?

Последовала пауза.

– Саймон? Это ты меня звал?

– Да! Да, я! Меня привела Кантака! Бинабик с тобой? Бинабик! Это я, Саймон!

После короткой паузы снова заговорил Слудиг, Саймон услышал напряжение в голосе риммера.

– Тролль не ответит. Он здесь, со мной, но отказывается разговаривать. С Джирики тоже, когда он сюда приходил, и ни с кем другим.

– Он заболел? Бинабик, это Саймон! Почему ты не отвечаешь?

– Я думаю, у него болит сердце, – ответил Слудиг. – Он выглядит как обычно, ну, разве что немного похудел, впрочем, я тоже, но Бинабик ведет себя так, словно он уже умер. – Снизу послышался шум, словно Слудиг или кто-то другой двигался в темноте. – Джирики говорит, что они нас убьют, – через мгновение добавил Слудиг, и в его голосе прозвучала покорность судьбе. – Ситхи просил за нас – без страсти и гнева, насколько я понял, тем не менее просил. Он сказал, что тролли не согласились с его доводами и полны решимости совершить справедливый суд – как они его понимают. – Он с горечью рассмеялся. – Странная у них справедливость: убить человека, никогда не причинявшего им вреда, а также своего соплеменника, притом что оба перенесли немало страданий ради блага всех разумных созданий – в том числе троллей. Эйнскалдир был прав. Но для моего молчаливого соседа они все адские твари.

Саймон сел и обхватил голову руками. Ветер продолжал дуть, но ему было все равно, он чувствовал свою полную беспомощность.

– Бинабик! – снова закричал он, наклонившись вперед. – Кантака тебя ждет! Слудиг страдает рядом с тобой! Никто не сможет тебе помочь, если ты сам не поможешь себе! Почему ты не хочешь со мной говорить?!

– Все бесполезно, – ответил Слудиг. – Его глаза закрыты. Он тебя не слышит и не станет говорить.

Саймон ударил ладонью по камню и выругался. А в следующее мгновение почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

– Я помогу вам, Слудиг, – наконец, сказал

Саймон. – Пока еще не знаю, как, но я это сделаю. – Он поднял голову. Кантака тихонько ткнулась в него носом и заскулила. – Могу я вам что-нибудь принести? Еду? Воду?

Слудиг глухо рассмеялся.

– Нет, – ответил он. – Они нас кормят, пусть и не слишком хорошо. Я бы попросил вина, но не знаю, когда они за мной придут. Я не пойду на смерть с головой, затуманенной вином. Пожалуйста, помолись за меня, Саймон. И за тролля.

– Клянусь, я сделаю больше, Слудиг. – Саймон встал.

– Ты вел себя отважно на горе, Саймон, – негромко сказал Слудиг. – Я рад, что знал тебя.

Звезды холодно мерцали над ямой, когда Саймон повернулся и зашагал обратно, стараясь держать спину прямо и не плакать.

Некоторое время он шагал в свете луны, погрузившись в печальные мысли, пока не сообразил, что снова следует за Кантакой. Волчица, которая кружила вокруг ямы, пока он беседовал со Слудигом, теперь целеустремленно трусила по тропе перед ним. Она ни разу не дала ему догнать себя, как и когда они спешили к яме с пленниками, и ему ничего не оставалось, как стараться не отставать.

Лунный свет был достаточно ярким, чтобы Саймон видел, куда он ставит ноги, а тропа была достаточно широкой, чтобы он сумел устоять на ногах, если споткнется. И все же он чувствовал себя ужасно слабым. Не раз ему казалось, что следует просто сесть и дождаться наступления рассвета, чтобы кто-нибудь его нашел и проводил до пещеры, но Кантака бежала вперед, полная волчьей решимости. Саймон чувствовал, что должен следовать за ней, отдавая должное ее верности Бинабику.

Вскоре он с нараставшей тревогой понял, что они поднимаются вверх над основной тропой и теперь двигались по более узкой и крутой тропинке. Волчица вела его все выше и выше, и они пересекли несколько горизонтальных дорожек. Воздух становился все более разряженным. Саймон понимал, что он поднялся не так уж сильно, и это ощущение возникло у него из-за усталости, тем не менее чувствовал, что покидает безопасную часть горы. Теперь звезды казались заметно ближе.

«Интересно, – подумал он, – может быть, холодные звезды – это пики других, бесконечно далеких безмолвных гор, чьи огромные тела теряются в темноте, а покрытые снегом вершины сияют отраженным светом луны?» Но нет, это глупо. На чем тогда они стоят, к тому же они были бы видны днем, в ярком солнечном свете?

На самом деле воздух здесь, наверное, был не таким уж разреженным, но холод совершенно определенно усиливался, несомненный и пробиравший до самых костей, несмотря на тяжелый теплый плащ. Дрожа, Саймон решил, что сейчас развернется и пойдет обратно к главной тропе и не станет интересоваться, почему Кантака находит столь привлекательным такое времяпрепровождение в лунном свете. Но через мгновение обнаружил, что последовал за волчицей на узкий карниз горного склона.

Над большой черной расселиной нависало скалистое крыльцо, покрытое пятнами тускло сиявшего снега. Кантака пробежала вперед, остановилась и стала принюхиваться. Потом повернулась к Саймону, склонив набок косматую голову, вопросительно гавкнула и скользнула в темноту. Саймон решил, что в тени должен быть вход в пещеру. Но стоило ли ему следовать за ней – одно дело позволить Кантаке увлечь его на глупую прогулку по склону горы, и совсем другое – идти за ней в темную пещеру посреди ночи, но тут из теней появились три маленькие черные фигуры, напугав Саймона так сильно, что он едва не отступил назад с каменного крыльца.