Скалолаз. В осаде
Шрифт:
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НА ПРИВЯЗИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Буран разыгрался не на шутку. Ветер то и дело менял направление, яростно набрасываясь на распластанную, прижимающуюся к скале фигурку человека. Этот смельчак казался таким крохотным на фоне огромных гор и силы его были жалки по сравнению с яростным напором разбушевавшейся стихии. Однако он полз и полз вверх, словно надеялся добраться до самых небес.
Упорство,
Хел прошел уже половину пути, но эта мысль не приносила облегчения, поскольку вторая половина была куда сложнее первой. Сложнее и опаснее. Однако пугало не это. Впереди маячила отвратительная перспектива, куда худшая: спускать с утеса пятерых замерзающих, отчаявшихся людей, один из которых в тяжелейшем состоянии. Сделать это нужно было в одиночку, что осложняло задачу в тысячу раз.
«Даже если у этих ребят есть палатки, диабетика все равно придется снимать, и чем быстрее, тем лучше. Хорошо еще, если хоть кто-нибудь из них имеет достаточные навыки альпинизма, чтобы помочь. А если нет?» Хел быстро поднял голову и взглянул вверх. «Холодный блеф» нависал над пропастью в шестистах метрах над головой. Правда, метров через пятьдесят есть небольшая площадка, на которой можно отдохнуть, но что это даст? Подъем вымотает, и он будет не в состоянии отправиться вниз, не отдохнув хотя бы полчаса.
Хел подумал о вертолете, который сейчас пришелся бы очень кстати, но поскольку его все равно не было, спасателю ничего не оставалось, кроме как продолжать подъем.
Почему-то вспомнился Гейб, и Хел скривился в неприязненной усмешке. Он ненавидел своего бывшего друга. От одного мимолетного воспоминания его начала душить ярость. Правда, в последнее время она все чаще сменялась брезгливым презрением. Гэбриэль Уокер — образец дерьмового ублюдка, возомнившего себя спасателем и не умеющего держать себя в руках. Если бы он не выполз тогда на трос, у Хела сейчас бы была семья, а еще через пару месяцев у них с Сарой родился бы маленький крепкий мистер Такер. Черт бы его побрал. Хел, успокаивая себя, приник к скале, вжался в нее и перевел дух. «Оставь, — сказал он. — Оставь. Не вороши прошлое. Много дерьма в жизни. Очень много. Нужно уметь преодолевать это».
Пальцы его нащупали край площадки. Хел повис, оторвавшись от камня — если бы кто-нибудь знал, как ему не хотелось этого делать — и подтянулся. Ветер снова вцепился в куртку своими ледяными когтями, швырнул человеку в лицо пригоршню снега и рванул тело вниз. Хел задохнулся — несколько обжигающе-холодных кристалликов попало в легкие. Правая рука соскользнула с камня. Он повис на одной левой, с отчаянием понимая, что если сейчас налетит новый, столь
И, конечно, ветер, подлый, коварный ветер, постарался завершить начатое. Сильный удар в плечо развернул Хела и тому показалось, что сквозь истеричный вой бурана он слышит, как хрустят суставы, трещат от напряжения кости и скрипуче-тошнотворно стонут натянувшиеся до предела связки.
Хел еще успел подумать о том, что надо было вбить в скалу костыль и зацепить страховочный трос. В следующее мгновение пальцы его разжались.
Чья-то рука впилась в запястье Хела, удерживая того в воздухе. «Кому-то из этих ребят удалось спуститься, — с облегчением подумал он. — Спасибо тебе, парень».
Человек одним мощным рывком подтянул его вверх, давая возможность надежнее ухватиться за выступ. Хела не пришлось просить дважды. Он уперся локтями в площадку и, мгновенно перевалившись через край, вскочил на ноги.
— Спасибо, приятель, ты…
Слова застряли у Хела в горле. Перед ним стоял Гейб. Гэбриэль Уокер собственной персоной. Он не улыбался, не двигался, ничего не говорил. Просто стоял и смотрел.
Хел мрачно уставился на бывшего друга. Если бы ему час назад сказали, при каких драматических обстоятельствах произойдет их встреча, он рассмеялся бы. Трусы не возвращаются, сбежав, а Гейб просто не имел права этого делать. Потому что был убийцей. Убийцей и трусом. Хел ненавидел и тех, и других. Сейчас в нем боролись презрение и чувство мести. Ему хотелось скинуть этого ублюдка вниз и в то же время он считал ниже своего достоинства марать руки о такое дерьмо.
— Что ты здесь делаешь, мать твою? — его голос был ледяным, как снег, но глаза горели страшноватым огнем, который можно увидеть у людей, стоящих на грани слепого бешенства.
Гейб спокойно ответил:
— Я разговаривал с Джесси. Она объяснила мне ситуацию.
— Джесси? — на губах Хела вспыхнула зловещая улыбка и в ней тоже была крупица бешенства. — Ну, тогда я тоже тебе кое-что объясню, — его палец уперся Гейбу в грудь. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы тот мог ощутить исходящую угрозу. — Проваливай. Лезь вниз. Спускайся и забейся в ту дыру, где сидел до сих пор, понял? Давай.
Стремясь обуздать подползающую к горлу ненависть, Хел отвернулся и принялся внимательно изучать вертикальную скалу, намечая наиболее надежный маршрут.
— Мы поднимемся вместе, — жестко сказал Гейб за его спиной, — спасем этих людей, и только после этого я уйду.
Хел недобро засмеялся и медленно обернулся.
— Нет, сынок, ты уйдешь сейчас. Сейчас! Иначе я убью тебя. Здесь! Сам. Своими руками, — его глаза сузились. В зрачках плескались красноватые искры. — Ты зачем поднялся сюда? Кому и что ты хочешь доказать?
Гейб опустил глаза и Хел понял это по-своему. Он снова усмехнулся.
— Хел, я знаю, как ты ко мне относишься, но…
— Ты ни хрена не знаешь, — яростно прошипел тот. — Ии хрена, понял? Ты сделал все, как ты считал нужным! Я умолял тебя не идти на трос, но ты, ублюдок, не послушался и пошел. И Сара погибла. Ее смерть на твоей совести, понял?
Гейб побледнел, но не от страха, а от ярости. И эта ярость была едва ли не более сильной, чем та, что бушевала в груди Хела.
— Я сделал то, что считал правильным! Но я сделал! Хоть что-то! А что сделал ты, а, Хел? Сидел и смотрел, как она погибает?