Скалолаз
Шрифт:
– Это ложь! – выкрикнул Кроужек. – У меня нет таких денег.
– Есть, Мирослав. Я давно увлекаюсь твоей деятельностью, и кое-какие цифры у меня в голове сложились.
Вице-премьер покачал головой и сбавил тон, опустив глаза:
– Ты пускаешь меня по ветру…
– Я повторяю вопрос: ты жадный?
– О господи, Ларс, так нельзя ставить вопрос!
– Я его уже поставил.
– Тогда останови своих людей. Я деловой человек и хочу послушать твои условия. Может быть, я сумею решить все вопросы, не сходя с этого места.
– На этом месте ты ничего не решишь.
– Где же?
– Тебе предстоит
– Куда?! – Кроужек готов был снова повалиться на снег. – Ты с ума сошел! Зачем нам Китай! Я смогу уладить все денежные вопросы в Непале. Я из Катманду переведу деньги в любой банк, какой ты захочешь.
Шеель звонко рассмеялся:
– Ах, как ты хочешь жить! Ты хочешь жить мгновенно! В это я верю. Уверен и в том, что ты переведешь деньги. Но если меня вдруг возьмут в Непале, то непальские органы передадут меня любой стране, где я числюсь в розыске. А в Китае мне ничто не грозит. Но ты, Мирослав, не беспокойся, границу с Непалом мы пересечем без приключений.
– Я прошу тебя, Ларс, останови своих людей.
– Толкаешь меня на путь добродетели? Тебе ли не знать, Мирослав, что добродетель – наше великое недоразумение. Но я приму твое предложение, если ты ответишь на мой вопрос.
– Да, да, да, я слушаю, – торопливо выплюнул в морозный воздух министр.
– Как ты, будучи последним, достиг власти?
– Я… Я не могу ответить на этот вопрос.
– Ответ читается в твоих глазах. – Шеель подозвал Кепке. – Хорст, давай сюда Новака.
Сергей не мог ошибиться. Террористы вышли на прямую, и теперь никто не сможет им помешать. Если это был тонкий ход Шееля, то он оправдал себя. Курочкин с самого начала был пристегнут к отряду Шееля. Всего два звена – Скоков и Паненок – тащили его за собой. А вот сейчас – приковывали.
Что делать? Сорвать планы террористов? Но на один выстрел в сторону основной группы Йохан Фитц ответит двумя.
Отряд из пяти человек уходил, и Сергей мог лишь посылать проклятья в адрес немцев или помахать им на прощанье рукой. Он не знал их истинной цели, но видел поставленную перед собой цель.
Он дал немцам отойти далеко, на расстояние слышимости выстрела.
В подразделении егерей он научился определять характер, расстояния и направления звуков. Сейчас в его голове прозвучал голос майора Рогозина: «Почти все звуки, означающие опасность, производятся человеком. Когда разведчик слышит подозрительный шум, он должен замереть на месте и слушать: возможно, неподалеку затаился враг. Тут кто кого "переслушает". Если противник начнет двигаться первым, а значит, выдаст свое местоположение, то он первым и умрет».
Курочкин раз и навсегда усвоил, что в морозную ночь, по поверхности воды и в лесу, в безветрие, звуки и шумы слышны очень далеко. Дождь сильно глушит звуки. Ветер играет с разведчиком, приближает и удаляет звуки, относит в сторону, дает противнику шанс. А вот в горах, ущельях, глубоких лощинах звуки обрастают эхом, меняют направление.
Немцы были вооружены «Гепардами». Исключение – командир отряда. Какой фирмы у него автомат, Сергей не сумел определить, даже глядя в бинокль.
Немцы покинули лагерь затемно. Прошли мимо десятиметровой глыбы, за которой затаился разведчик. И при всем желании ничего не смогли бы прочитать по следам – их запорошило в шестом часу утра.
Спать урывками означало не спать вовсе, мучиться, бесконечно ронять голову на грудь, вздрагивать, крепче сжимать в руках грозное оружие, всматриваться в амбразуру этого насквозь простреливаемого дзота. Ловить себя на сумасшествии, что ты дома, шарить рукой в поисках выключателя ночного светильника и пытаться угадать, в какую сторону ты лежишь головой. Угадать и чувствовать каждый волос на голове: слишком много гор, слишком много снега, слишком много врагов, слишком мало сил. И так больше суток.
Сергей сделал пару вылазок, каждый раз надеясь увидеть уходящих вдаль террористов, но видел верхушки палаток и полощущийся на ветру российский флаг. Немцы ставили палатки так, что их было видно из лагеря другой группировки. Так что Сергею не пришлось взбираться по опасному участку, на котором накануне ночью Алина едва не сложила голову.
Курочкин предположил, глядя на верхушки палаток, что вторая группа также останется на месте, и не ошибся. А это означало только одно: между двумя группировками была радиосвязь. И этот факт окончательно запутал его.
Группа из пяти человек оставила приличную тропу. Ноги Сергея утопали в снегу лишь по щиколотку. Этот путь он назвал дорогой Алины. Куда и зачем она ходила, также было покрыто тайной. Он знал, что увидит у подножья башни: веревку, оставленную немцами на скале. Лагерь покинули не все, остались двое заложников и один террорист. И если Ларс Шеель и его команда покидали лагерь навсегда, то шестой член отряда был обречен. Это понимал и Шеель, оставляя Фитца один на один с русским спецназовцем. А точнее, бросал его на произвол судьбы. Но понимал ли это сам Фитц? На больного он не похож.
Мороз. Горы. Проводимость звуков на высшем, в прямом и переносном смысле слова, уровне. До уха Сергея донеслись щелчки выстрелов. На равнине расстояние до источника составило бы два километра. Курочкин автоматически сделал поправку на горную местность и погодные условия. Результаты впечатляли. Здесь слышимость стрельбы из автоматов равнялась стрельбе из крупнокалиберного пулемета.
Перестрелка в трех-четырех километрах от этого места подтолкнула Сергея к подножью башни. Он прижался к стене, подняв автомат и контролируя кромку. Прошло две, три минуты, которые Сергей назвал контрольными. Можно ждать до бесконечности, а до нее рукой подать. Повесив автомат на шею, он ухватился руками за веревку и начал подъем.
Начальник личной охраны был бледен, но спокоен. Он тяжело опустился на камень и первым взял слово, опередив Шееля:
– Ваши действия я понимаю как террористический акт. Вы отдаете себе отчет в том, что вы делаете?
– Разумеется.
– Перед вами третье лицо чешского государства, – превысил Новак ранг своего подопечного.
– Хочу вас поправить, Новак. Это заранее спланированная акция. Но как государственный деятель Кроужек меня не интересует. Он представляет для меня интерес как бизнесмен и миллионер.