Скалолаз
Шрифт:
Алина догнала его и сбила с ног подсечкой.
Кепке во время падения успел сгруппироваться и мгновенно оказался на ногах. В его руках матово посверкивала сталь длинного ножа:
– Ну, паскуда, ты сама напросилась!
Шеель, издали наблюдая за взбудораженной парочкой, равнодушно прикинул, что Хорст проиграет.
И Хорст, и Алина были его учениками. Алина быстро освоила ножевой бой и даже преуспела в нем, усвоив одно простое, но важное правило: «все удары и защиты ножом практически совпадают по своим траекториям с ударами и защитами безоружной рукой».
Противник Кепке – женщина, но он видит в ней животное, уже отметил на ней, как маркером, три точки поражения: горло, живот, сердце. Согнув ноги в коленях и качая бедрами, как дикий зверь, приближался к Алине.
Она спокойно вытащила свой нож, держа его лезвием к себе:
– Смотри, Хорст, не обрежься.
Кепке задыхался от злобы. Он не сдержался в разговоре с командиром, потом – с этой… И еще больше злился. Эта Алина – как оборотень: вчера одна, сегодня другая. Ночью свалила, стерва, из лагеря. Точно ходила к чехам. Нужно было сдать ее Шеелю…
Кепке внезапно остановился. Алина ночью куда-то ходила – а у чехов вышел из строя магнофон. Он тупо уставился на нее.
– Ну, моя долгожданная нежность, чего ты остановился?
Кепке пробрала дрожь. Алина – Координатор. «Дойная корова» со своим бизнесом в Берлине. Он прикрыл глаза, вспоминая подслушанный разговор Шееля с… Координатором:
«Доктор, ты зря красишься. Легкая седина тебе к лицу».
Пауза. Потом Шеель продолжил:
«Годы тут ни при чем, ты же не девочка. Когда я вижу неестественный блеск твоих волос, то, ей-богу, Доктор, создается впечатление, что ты непременно хочешь ею быть».
Алина, поигрывая ножом, насмешливо смотрела на него.
Кепке медленно убрал нож и приподнял руку:
– Сними шапку.
– Ты забыл сказать «пожалуйста».
– Я прошу тебя: сними шапку. Пожалуйста.
Алина послушалась. Ее волосы красиво легли на плечи.
– Убери нож, я проиграл.
Она снова повиновалась.
Хорст приблизился и дотронулся до ее волос. Тяжело сглотнул, словно смотрел на прядь покойника.
– Ты красишься? Твоя челка у корней абсолютно седая.
– У тебя отличное зрение. – Немка зло сощурилась. – Но мне плевать на это, понял? Ты можешь считать меня рано поседевшей девушкой, можешь считать меня старухой, поседевшей в срок. Но никогда, – Алина перешла на зловещий шепот, – слышишь, никогда не говори мне об этом вслух. Тебя все еще интересует, куда я ходила ночью?
– Нет. Нет, Доктор.
Алина удивленно посмотрела на Кепке. Потом рассмеялась. Обернувшись на Шееля, она прошептала Хорсту на ухо:
– Не называй меня так. – Она, куражась, приложила к его губам палец: – Тсс. Никому не говори об этом. Даже Ларсу. Ты ведь не хочешь быть трупом?
Кепке
– Отлично, умный мальчик. И еще. Сними наблюдение с моего туалета. Дай хоть раз сходить по-человечески.
Вечер. Мороз. Звезды, до которых, кажется Ларсу Шеелю, можно рукой дотянуться.
Командир отошел от последней стоянки, от последнего лагеря, номера которого уже не помнил. Он был последним на подъеме, пришла пора спускаться.
Ларс, как и все эти дни, молился… Его бородка заледенела от горячего дыхания. На его замерзшем лице горячими были только глаза. Он точно знал, что это последнее его обращение к Солнцу, восхода которого он ждал с содроганием. Много лет назад бог не услышал его молитв, и он стал язычником.
– Я пресытился своей мудростью… Я хотел бы одарять и наделять до тех пор, пока мудрые среди людей не стали бы опять радоваться безумству своему, а бедные – богатству своему. Для этого я должен спуститься вниз… Я должен, подобно тебе, закатиться. Так благослови же меня ты, спокойное око, без зависти взирающее даже на чрезмерно большое счастье! Благослови чашу, готовую пролиться, чтобы золотистая влага текла из нее и несла всюду отблеск твоей отрады. Взгляни, эта чаша опять хочет стать пустою, и Заратустра хочет опять стать человеком…
Ларс зачерпнул пригоршней снега и умыл лицо, которое тотчас загорелось. Отерев с бороды влагу, он сплюнул:
– Все, хватит. Больше никаких молитв. Никаких турок. Никаких немцев. Я просто хочу стать человеком.
Глава 9
20-22 апреля
1
Отряд из пяти человек бодро шагал к чешскому лагерю. Двое несли носилки, сделанные из шеста для флага. В носилках, накрытая курткой, лежала Алина.
Шагали четко, в ногу, снег скрипел под тяжелыми ботинками. Шеель иногда сбивал ногу, чтобы идти вразнобой и не показаться чехам еще издали боевой единицей. Но несколько шагов, и снег снова начинал скрипеть через абсолютно равные промежутки. И – снова неуклюжий скачок командира.
Все террористы пугающе спокойны, «молнии» курток расстегнуты. Но этого не видно: распахнутые замки скрывают клапаны, прихваченные сверху и снизу на клепки. Снятые с предохранителей автоматы постукивают под одеждой по бедрам.
Хорст Кепке несет Алину спереди. Он жалеет, что в его «Гепарде» нельзя использовать магазины, скрепленные изоляционной лентой; магазин довольно глубоко, на две трети уходит в рукоятку автомата. Придется лезть в карман, чтобы перезарядить оружие.
Кепке несет Координатора, «красящуюся девочку», которая скрывает на груди огромный кастомизированный «М-1911». Кто она? Какой пост занимает в «верхах», что обладает такой информацией? Как она незамеченной сумела пробраться в лагерь чехов и вывести из строя радиостанцию? И незамеченной ли? Может, между ней и кем-то из чешской экспедиции существует связь? Если это так, то он не ошибся: координаторов действительно целая цепочка.